Весь Герберт Уэллс в одном томе - Герберт Уэллс

Со всей определенностью можно сказать, что фундаментальные основы мышления человека закладывались задолго до возникновения речи. Умственная деятельность людей позднего палеолита была близка нашей. Она строилась на основе мышления нашего обезьяноподобного предка. В поисках фундаментальной составляющей мышления этого примитивного существа наука психоанализа исследует материал наших снов, наших детских представлений, наших оговорок, непреднамеренных реакций и всего того, что еще сохранилось в нас от первобытного дикаря, который подспудно продолжает существовать в нашем сознании.

Человекообразные обезьяны спариваются со своим потомством. Молодые самцы живут в страхе перед самым старым самцом. Если молодые самцы случайно вызывают его ревность, их убивают или изгоняют из стада. Самки — охраняемая собственность старого самца. Так обстоят дела у всех животных, едва только у них появляются признаки стадного образа жизни.

Страх перед Старейшиной был основой понимания того, как нужно вести себя в обществе. Молодняк человека на первобытных стоянках вырастал в этом страхе. Все предметы, хоть как-то связанные со Старейшиной, были под запретом. Никому не разрешалось трогать его копье или сидеть на его месте. Все женщины в племени, вероятно, также были в его власти. И молодежь небольшой семейной общины должна была помнить об этом. Матери прививали детям чувство боязни и уважения к Старейшине, учили постоянно помнить, что он где-то поблизости.

Представление о чем-то запретном, понятие о том, что некоторые вещи — это то, что называется табу (их нельзя было трогать, нельзя было смотреть на них и т. п.), могло очень глубоко укорениться в первобытном сознании еще на самых ранних стадиях развития человека.

Склонность к задабриванию Старейшины даже после его смерти тоже вполне объяснима. Он все еще оставался главным лицом если не в жизни, то в кошмарных снах первобытного дикаря. Как знать, может, он и не умер вовсе? Возможно, он только заснул или притворился мертвым. И раз уж он продолжал держать в страхе свое маленькое племя, так легко было проникнуться надеждой, что Старейшине под силу победить и чужих, враждебных людей. При жизни ведь он боролся за свое племя, пусть даже и правил в нем при помощи грубой силы. Тогда почему после его смерти все должно быть иначе? Как видим, образ Старейшины, его качества вполне естественно укладываются в категории первобытного ума. К тому же, различные характеристики, переносимые на образ Старейшины первобытным сознанием, могли развиваться и усложняться соответственно тому, как усложнялись и развивались отношения в племени, а затем и в общине. Так страх перед отцом постепенно превратился в страх перед племенным божеством.

В противовес Старейшине, добрее и человечнее была Мать, которая помогала, советовала, спасала своих детей от гнева Старейшины. Именно она учила их бояться его и подчиняться ему. В укромном уголке она шепотом рассказывала детям истории о силе и непобедимости Старейшины. Психоанализ Фрейда и Юнга многое сделал для того, чтобы понять, какую огромную роль страх перед Отцом и любовь к Матери по-прежнему играют в адаптации сознания человека к социальной необходимости.

Один шаг отделял Старейшину, это первоначальное божество, от воплощения в определенную форму. Женские божества были мягче и добрее. Они помогали, защищали, они утешали и награждали. В то же время их образ был более загадочен, менее понятен, чем открытая грубость Старейшины. Поэтому священный покров страха отделял и Женщину от потомства. Богинь тоже боялись. Они приходили из мира непостижимого и ужасного.

Еще одно фундаментальное представление достаточно рано успело сформироваться в сознании человека. Необъяснимое возникновение инфекционных болезней, должно быть, послужило основой для представления о нечистоте и проклятии. Как следствие возникло стремление избегать определенных мест и людей с определенными отклонениями в здоровье.

Общаясь друг с другом, люди могли обозначить область общих страхов и определить коллективное табу на запретные и нечистые вещи. Вслед за понятием нечистоты возникали понятия об очищении и снятии проклятия. Обряд очищения проводился под руководством и с помощью знающих стариков или старых женщин. В ритуале подобного очищения кроются истоки более поздних обрядов и женской магии. Чтобы снять проклятие, изгнать зло, чтобы стать неуязвимым, необходимо было совершить действо, равное по значимости и эмоциональному воздействию. А что может быть более волнующим, чем ритуальное убийство, пролитие живой крови?

Речь поначалу была мощным дополнением к простому подражательному обучению, к урокам пинка и подзатыльника, проводимым бессловесным родителем. Матери могли словесно поощрять своих послушных чад или распекать нерадивых. По мере развития речи люди получили возможность подметить, что некоторые словесные формулы могли быть, или казались им, особенно действенными. Тогда они старались запомнить эти слова и держать их в секрете.

В человеческом разуме уживаются две наклонности: одна — стремление к скрытности и подозрительности, и другая, вероятно, более поздняя, — стремление удивлять, поражать и вообще стараться произвести впечатление друг на друга. Секреты, как говорят, придумывают для того, чтобы можно было ими поделиться. Своими секретами ранние люди делились с молодыми, более впечатлительными людьми, и делали это более или менее открыто, с большим или меньшим эмоциональным результатом, в определенном ритуале посвящения. Более того, человечество во все времена переполняла тяга к учительству. Большинство людей жить не может без того, чтобы не «учить жить» других. Все многочисленные и разнообразные принудительные запреты для мальчиков и девочек, для женщин, вероятно, также очень рано появились в нашей истории и, очевидно, имеют одну и ту же природу. У жертвоприношений, в свою очередь, двойственный источник. Во-первых, это стремление задобрить Старейшину и, кроме того, стремление действием повлиять на природу и положение вещей. В жертвоприношении, вероятно, всегда было больше магии, чем поклонения. Жертвоприношение разрушало чары, утверждало порядок, а если так, тогда это не могло, по мнению первобытного человека, не понравиться духу Старейшины, превратившегося в Племенное Божество. Впрочем, жертвы приносились и потому, что сам ритуал жертвоприношения быстро стал частью существования и завораживающе действовал на умы первобытных людей.

Из множества подобных представлений выросли первые квазирелигиозные традиции в жизни человека. Речь, становившаяся все более емкой и выразительной, дала возможность усилить и объединить табу, запреты и церемонии. Нет ни одного дикого или отсталого племени в наши дни, которое не было бы опутано сетью подобных традиций.

С возникновением примитивного скотоводства еще более