Архив Буресвета. Книга 1. Путь королей - Брендон Сандерсон

Присоединившись к своей личной гвардии, Далинар почувствовал, как утихает Азарт.

— Они подбираются слишком близко к Храбрецу, — сказал он Телебу, передавая вожжи. Шкура массивного ришадиума была покрыта каплями пузырящегося пота. — Не хочу им рисковать. Пусть кто-нибудь отведет его в задние ряды.

Телеб кивнул и взмахом руки велел солдату выполнить приказ. Далинар, не выпуская из руки осколочного клинка, оглядел поле боя. Силы паршенди перегруппировывались. Как обычно, их основной ударной силой были боевые пары. Каждая пара вооружена по-разному, и у одного бойца было гладко выбритое лицо, в то время как другой носил бороду с вплетенными самосветами. Ученые Далинара предположили, что это нечто вроде примитивного ученичества.

Князь внимательно изучил чисто выбритые лица в поисках щетины. Ее не было, и у многих в чертах проскальзывало что-то женственное. Может, все безбородые на самом деле были женщинами? Что касается груди, хвастаться им было нечем, и телосложение не отличалось от мужского, но под странными доспехами паршенди можно было спрятать что угодно. Однако безбородые и впрямь каза­лись ниже ростом на несколько пальцев, и к тому же овал лица... Да, чем больше он их изучал, тем вероятнее казалось предположение. Мо­жет, каждая из пар — муж и жена, сражающиеся вместе? Эта мысль его до странности увлекла. Неужели за шесть лет войны никто не удосужился разобраться в том, какого пола их противники?

Ну да. Плато, на которых происходили битвы, находились так далеко от военных лагерей, что трупы паршенди туда не попадали; просто кому-то поручали выдергивать самосветы из их бород и собирать оружие. Со смерти Гавилара мало кто занимался изучением паршенди. Все просто хотели, чтобы они умерли, — а если алети в чем-то преуспели, то в искусстве убивать.

«Ты и сейчас должен их убивать, — напомнил себе Далинар, — а не вникать в особенности культуры». Но все же он решил, что при­кажет солдатам забрать несколько трупов для ученых.

Он бросился к другой части поля битвы, держа осколочный клинок перед собой обеими руками и следя за тем, чтобы не слишком удаляться от солдат. К югу князь видел развевающееся знамя Адолина, который вел свое подразделение прямиком на паршенди. Парень в последнее время был непривычно сдержанным. Ошибка по поводу Садеаса заставила его о многом поразмыслить.

На западе стороны гордо реяло знамя самого Садеаса, а его солдаты не давали врагам подобраться к куколке. Он прибыл первым, как и раньше, и отвлекал паршенди, пока не появились роты союзни­ка. Далинар подумал о том, не следует ли вырезать светсердце, чтобы алети могли отступить, но зачем завершать битву так скоро? Они с Садеасом оба понимали, что истинная цель их альянса — сокрушить­ как можно больше паршенди.

От этого зависит, как быстро закончится эта война. И пока что план работал. Две армии дополняли друг друга. Войска Далинара перемещались слишком медленно, и паршенди успевали как следует закрепить позиции. Садеас и раньше отличался быстротой, теперь же он мог оставлять часть войска в лагере, сосредоточившись исключительно на скорости, и стал пугающе результативен в том, что касалось переправки солдат на плато, где им предстояло сражаться, однако его людям не хватало выучки. Так что если Садеас мог прибыть первым и продержаться достаточно долго, чтобы Далинар успел переправить свои отряды, войска последнего превращались в молот, который обрушивался на паршенди, прижатых к наковальне Садеаса.

Впрочем, все отнюдь не стало легче. Паршенди сражались как ущельные демоны.

Далинар кинулся на врагов, размахивая мечом, убивая всех подряд. Он вынужден был признаться самому себе, что испытывает к противникам смесь неприязни и уважения. Среди алети мало кто осмеливался напасть на осколочника. Обычно это происходило невольно: за спиной у солдат было целое войско и оно давило, почти не оставляя возможности отступить.

А вот паршенди атаковали смело. Далинар вертелся и наносил удары направо и налево, его захлестывали волны Азарта. С обычным мечом боец сосредотачивался на выпадах, он бил и ждал отдачи.­ Это означало быстрые, стремительные удары с коротким замахом. С осколочным клинком все обстояло иначе. Он громадный, но удивительно легкий. От него не бывает отдачи, и каждый удар ощущает­ся так, словно лезвие рассекает лишь воздух. Весь фокус в том, чтобы управлять движущей силой и не останавливаться.

Четверо паршенди бросились на него, словно знали, что ближний бой — один из лучших способов одержать верх. Если они подбирались слишком близко, длина эфеса и природа доспехов усложняли для него битву. Далинар закружился в длинной атаке на уровне талии и почувствовал смерть паршенди как легкое сопротивление по ходу меча, рассекавшего их грудные клетки. Он прикончил всех четверых и ощутил прилив удовлетворения.

На смену которому тотчас же пришла тошнота.

«Преисподняя! Опять?»

Глаза мертвецов еще горели и дымились, а Далинар уже повернул­ся к новой группе врагов и снова бросился в атаку, вскинув клинок над головой косым замахом, а потом опустив его параллельно земле. Умерло шесть паршенди. Он ощутил укол сожаления и недовольство Азартом. Несомненно, эти паршенди — эти солдаты — заслуживали уважения, а не ликования со стороны того, кто их убивал.

Он вспомнил те разы, когда Азарт ощущался сильнее всего. Победа над великими князьями вместе с Гавиларом, когда они оба были молоды, отражение натиска веденцев, борьба с гердазийцами и разгром реши на острове Акак. Как-то раз жажда битвы чуть было не вынудила его напасть на самого Гавилара. Далинар помнил, какую­ ревнивую зависть испытывал в тот день, лет десять назад, когда желание атаковать Гавилара — единственного достойного противника, мужчину, который добился руки Навани, — едва не поглотило его.

Князь расправился с врагами, и гвардейцы разразились победными возгласами. Он ощутил опустошенность и сосредоточился на Азарте, а прочие чувства и переживания сжал мертвой хваткой. Позволил Азарту разлиться по всему телу. К счастью, тошнота про­шла, поскольку сбоку на него кинулась еще одна группа паршенди. Он выполнил поворотную стойку ветра — передвинул ноги, опус­тил плечо и, замахнувшись, вложил в удар клинка весь свой вес.

Трое полегли, но четвертый, и последний, паршенди ринулся мимо своих раненых товарищей и, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Далинара, замахнулся своим молотом. Его глаза были широко распахнуты от гнева и решительности, хотя он не орал и не вопил. Просто продолжал петь.

Удар обрушился на шлем Далинара, раздался треск. Его голова дернулась в сторону, но доспех поглотил почти весь удар, и на шлеме появилось несколько тонких, как паутинки, трещин. Далинар видел их краем глаза — они слабо светились, излучая буресвет.

Паршенди был слишком близко. Далинар бросил клинок. Оружие превратилось в облачко дыма, а он вскинул закованную в броню руку и отбил следующий удар молота. Потом замахнулся другой рукой, и его кулак угодил паршенди в плечо. От удара тот отлетел на землю. Песня оборвалась. Стиснув зубы, Далинар шагнул вперед и пнул его в грудь, отшвырнув тело футов на двадцать. Он привык опасаться паршенди, которые не были при смерти.