Возвращение домой - Розамунда Пилчер

Было уже одиннадцать часов, а она все не возвращалась. Филлис развешивала на веревке белье после еженедельной стирки, а Джудит варила на кухне суп. Куриный бульон был уже готов, и она, стоя у мойки, чистила овощи. Возня с супом всегда действовала на нее благотворно, успокаивала нервы (нечто подобное испытывала она, сооружая компостную кучу), и витавший в кухне аромат свежего бульона, приправленного зеленью из сада, наполнял душу таким же отрадным покоем, как запах горячего хлеба или только что испеченного имбирного пряника. Нарезая морковь, она услышала приближающийся шум мотора. Вот машина взобралась к ним в гору, заехала в открытые ворота и остановилась перед домом. Гадая, кто бы это мог быть, Джудит выглянула из окна и увидела Диану, вылезающую из старенького фургончика, который Кэри-Льюисы купили в начале войны у торговца рыбой (ради экономии горючего).

Джудит прошла через судомойню и вышла с черного хода. Диана разговаривала с Филлис поверх живой изгороди из эскаллонии, окаймлявшей лужайку для сушки белья. Она была в узкой твидовой юбке, свободном пиджаке, элегантных, до блеска натертых туфлях, на руке у нее висела большая старомодная корзина для провизии.

– Диана!

Диана обернулась.

– Ах, дорогая, я не помешала? Я привезла тебе немного наших овощей и свежих яиц. – Она двинулась по гравию к Джудит. – Подумала, что тебе пригодится. И хотела поговорить.

– Я на кухне. Входите, я угощу вас кофе.

Джудит первая вошла через черный ход в дом. В кухне Диана поставила корзину на стол, выдвинула стул и села. Джудит налила в чайник воды и поставила его на плиту.

– Чудесно пахнет, дорогая.

– Суп. Вы не обидитесь, если я буду возиться со стряпней?

– Нет-нет, что ты. – Диана ослабила узел шелковой косынки, изящно повязанной на ее тонкой шее. – Лавди сообщила нам о Гасе, – сказала она.

– Да, она говорила, что собирается это сделать.

– Она расстроилась, когда ты ей рассказала?

– По-моему, ее это потрясло. Но слез не было.

– Дорогая, слезы предназначаются мертвым, а не живым.

– Нечто подобное и она сказала.

– Ужасная ситуация.

– Я не думаю, что все так ужасно. Грустно, конечно, что Лавди была так непоколебимо убеждена в смерти Гаса, что у нее не хватило веры дождаться его. Но это еще не конец всего. Это значит только то, что они не вместе. И никогда не смогут быть вместе. Лавди выбрала свою дорогу, и Гасу придется пойти своей.

– Из того, что Лавди рассказала, у меня сложилось впечатление, что ему потребуется помощь.

– Трудно будет помочь ему, если он сам этого не захочет. А пока что он не отвечает на мои письма и явно не хочет общаться.

– Но они с Эдвардом были такими друзьями… Я чувствую, что уже хотя бы поэтому мы должны прийти ему на помощь. Он написал такое проникновенное письмо, когда погиб Эдвард, прислал свой рисунок… Никакая фотография столько не скажет. Эдгар очень дорожит этим портретом. Рисунок стоит у него на письменном столе, и он каждый день смотрит на него.

– Я знаю. Но нелегко прийти на помощь человеку, живущему на другом конце страны.

– Он мог бы приехать и погостить у нас. Как ты думаешь, может, мне написать ему и пригласить в Нанчерроу?

– По-моему, это не самая хорошая идея. Может быть, потом… Но только не сейчас.

– Из-за Лавди?

– Она не хочет его здесь видеть. И даже если вы его пригласите, он вряд ли приедет. По той же самой причине.

– Что же нам делать?

– Я снова напишу ему через некоторое время. Лишь бы только добиться от него хоть какого-то ответа. Тогда мы, по крайней мере, знали бы, как быть дальше. Главное – выяснить, как у него дела, налаживается ли жизнь.

– Нам с Эдгаром он так нравился. Он пробыл у нас совсем недолго, но мы его полюбили… – Диана умолкла и вздохнула.

– Диана, не стоит предаваться сожалениям о том, что могло бы быть. Оглядываться назад и причитать: «Ах, если бы да кабы…» Пустое это занятие.

– Ты считаешь, что во всем виновата я?

– Виноваты? Вы?!

– В том, что позволила Лавди выйти за Уолтера.

– Как вы могли ее удержать, она же была беременна Натаниелем.

– Натаниель не имел значения. Он мог бы прекрасно жить у нас в Нанчерроу. Ну, пошли бы пересуды – что с того? Мне всегда было наплевать на то, что болтают люди.

Чайник вскипел. Джудит заварила кофе и поставила кофейник на край плиты.

– Но Лавди хотела выйти за Уолтера.

– Да. И мы не просто ей позволили – мы ее едва ли не поощряли. Бедная наша малышка. Эдварда не стало, потерять еще и Лавди – этого я бы просто не пережила. Брак с Уолтером означал, что она останется рядом с нами. И потом, он всегда нам нравился, хотя и плохо воспитан и неотесан. Эдгару – потому, что добросовестно следил за лошадьми и всегда был внимательным и заботливым по отношению к Лавди, приглядывал за ней во время выездов на охоту, помогал, когда она начала работать на ферме. Уолтер был ей другом. Я всегда считала, что самое важное в браке – это чтобы твой избранник был тебе другом. Страсть через какое-то время остывает, а дружба остается навсегда. Я действительно верила, что они отлично подходят друг другу.

– А теперь появился повод в этом усомниться?

– Да нет. Надеюсь, что нет, – вздохнула Диана. – Но ей было всего лишь девятнадцать. Возможно, нам следовало проявить твердость, уговорить ее подождать…

– Диана, если бы вы тогда стали отговаривать Лавди, вы только распалили бы ее упрямство, желание настоять на своем. Вы же знаете, какая она строптивая. Я пыталась спорить с ней в Лондоне, когда она сказала мне о свадьбе. И что? Только наслушалась резкостей.

Кофе поспел. Джудит наполнила две кружки, поставила одну перед Дианой. Сверху послышалось ровное гудение, напоминающее шум идущего на посадку самолета: Филлис, закончив с бельем, принялась пылесосить лестничную площадку.

– Я и вправду думала, что у них все получится. У меня ведь получилось.

– Не понимаю.

– У нас с Эдгаром никогда не было романа, но мы были друзьями. Я знала его всю жизнь, с самого детства. Он был другом моих родителей, а мне всегда казался старым. Он водил меня в парк, мы кормили уток… А потом началась война, Первая мировая. В шестнадцать лет я безумно влюбилась в одного молодого человека, с которым познакомилась на ежегодном празднике в Итоне. Он служил в Колдстримской гвардии и отправился на фронт во Францию. Потом приехал на побывку домой. Конечно, вскоре ему пришлось снова отбыть во Францию, и он уже не вернулся оттуда – погиб в окопах. Мне исполнилось семнадцать. И я забеременела.

Диана проговорила все ровно, спокойно. Она извлекала на свет божий ошеломляющие воспоминания, а казалось, будто она всего-навсего описывает новую шляпку.