Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

– Арику скоро десять, – заметила она. – Его спасли благодаря тогда ещё майору Ходя!

– Помню вас, – усмехаясь, признался полковнику гость, – вы всегда на бричке проезжали с ездовым солдатом.

Полковник рассказал, как удалось спасти Арика от расстрела.

– Ещё в сорок первом году в Болграде отыскал толкового мастера бочек для вина. Но с двойным дном! Нижнюю часть мы залили вином. В верхней части поместили маленького Арика. Ему не было и четырёх лет.

– Потрясающе! – вырвалось у гостя. – Главное, что рискованная затея увенчалась успехом!

– Мы покинули бывшую Бессарабию на военном грузовике и миновали контрольный пункт на старой границе с бочкой вина и с бедняжкой Ариком внутри, – отметил полковник. – Представляете, как мы нервничали! А сколько ребёнок пережил, не говоря уже о Ларисе и моей жене, которая, естественно, была с нами. Мы же покидали Болград навсегда! Представляете себе: пусть недолго, но в бочке! Разумеется, мы с бондарём предусмотрели всё до мелочей! И бочка была приличного размера.

Юрий, казалось, замер.

– Что-то невероятное! Прежде всего, огромный риск! Представляю ваши переживания!

Все убеждали гостя остаться на обед. Но он отказался. Ещё немного поговорили, затем Юрий собрался уходить. Лариса просила передать привет и лучшие пожелания матери. Распрощались, как близкие, родные.

По секрету за очередной партией в табле мадам Петреску поведала, что дочь не только работает врачом в больнице «Колця». Одновременно она ещё и фрейлина Её Величества королевы Елены – матери монарха Михая. Рассказала любопытные случаи из жизни в королевском дворце. В частности, вскользь упомянула представлявшие интерес для соседа подробности отношений с англичанами и американцами из соответствующих посольств, аккредитованных в столице. Иногда осторожно упоминались русские дипломаты и что с их стороны бывают всякого рода требования. Сообщалась реакция во дворце на те или иные изменения в стране. Сулят ли они что-либо хорошее… Новости были должным образом восприняты и оценены партнёром по игре.

Что касается капитана Константина Дона, можно сказать, он был скуп на разговоры, спокойно воспринимал события, происходившие в стране и столице. Казался индифферентным. Старался ни во что не вникать и не выделяться. В нём чувствовались врождённая культура и неподдельная интеллигентность. Редко принимал участие в разговорах, политических тем избегал. Мог многозначительно улыбнуться. Был старше своего тёзки, соседа Алтеряну, лет на десять-двенадцать.

Не часто, но и не очень редко партнёр по табле узнавал интересные и серьёзные подробности о том, как реагируют во дворце на те или иные изменения в стране.

Юрий старался не демонстрировать особого интереса к весьма важным деталям, просачивавшимся в беседах. В то же время подобные сведения были нужны ему в работе.

Время шло, дел хватало, события накатывались одно на другое: нормальные и огорчительные, порой никчемные.

Советские войска всё еще оставались почти во всех освобождённых ими европейских государствах, включая Румынию. Большая часть населения этих стран была искренне благодарна за избавление от нацистского насилия и поначалу с энтузиазмом принимала новый режим. Были, конечно, и несогласные с устанавливающимися порядками. Вступали в спор, доказывали, будто вновь оказались в неволе. Вроде бы получалось, что хрен редьки не слаще. Мир раскалывался.

По установившейся привычке, как только Константин Алтеряну оказывался в зарубежном городе, он старался посещать наиболее оживлённые кварталы. Обожал маленькие кафе, небольшие магазины, подолгу рассматривал витрины крупных универмагов, объезжал на трамвае или автобусе окраины, заглядывал даже в керосиновые лавчонки и по ходу ознакомления с достопримечательностями запоминал переулки с проходными дворами, выходившими на промежуточные улицы или бульвары. При этом он отдавал особое предпочтение запруженным людьми базарам, которые в странах, освобождённых от недавней германской оккупации, возникали точно грибы после дождя. Люди обносились, обнищали, о голоде и говорить не стоит.

Как поступил Петкер со своей коммерцией после малоприятного разговора, его молодой земляк понятия не имел и не вспоминал о нём. Да и желания не было знать, что тот решил делать.

И вдруг новая встреча. Снова Петкер выразил обеспокоенность завтрашним днём.

– Что будет дальше? Будем надеяться – наладится. Вроде бы пока здесь всё к этому идёт! И слава богу!

– Я тоже надеюсь, – заметил молодой земляк.

– Но из Румынии советские войска, пока не уходят, – отметил фабрикант. – И как долго они пробудут, тоже неизвестно. Говорят, будто это навсегда. Не хочется верить. Хотя всё еще может быть. Поживём – увидим. Из наших бывших краёв доходят нерадостные слухи, будто там стали осуждать какое-то «преклонение перед Западом» и будто поговаривают о депортации лиц с «пятой графой» в анкете и ещё бог знает о чём, унизительном, оскорбляющем достоинство честных коммерсантов из освобождённых стран, которые теперь именуются демократическими.

Земляк, вначале молча слушавший господина Петкера, заметил:

– Мало ли что болтают люди!

– Тоже верно. Только бы всё это сюда не перекинулось. Ведь румыны стали копировать происходящее там. Вот в чём трагедия!

– Давайте, господин Петкер, не будем себе портить настроение слухами. Лично я знаю, что в Советском Союзе достигнуты грандиозные успехи в народном хозяйстве, регулярное снижаются цены на продукты питания и ширпотреб, восстанавливаются здания и сооружения, разрушенные войной. Да только ли это?! Давайте на этом закончим разговор. Мне уже надо быть кое-где… Желаю вам и семье здоровья и успехов.

– Не обижайся. Для меня ты близкий человек!! Понял?

Примерно месяца два тому назад по заданию ведомства Алтеряну купил в лучших магазинах современную одежду для мужчины лет тридцати – тридцати пяти: костюм с жилеткой, добротную обувь фирмы «Дермата», отличные рубашки, пару галстуков, полдюжины носовых платков и коричневый кожаный чемодан с прочими мелочами, вплоть до зубной пасты. Кроме головного убора. Всё было отправлено в Москву.

Через некоторое время Алтеряну встретил прилетевшего из Москвы в знакомой одежде. Им оказался тот самый Фридрих, с которым он познакомился в московском особняке с большим садом перед отправкой на задание. Алтеряну отвёз его в свой особняк, где для приезжего была приготовлена комната.

На следующий день Алтеряну вместе с Фридрихом решили пойти в город. Шли пешком, разговаривали по-немецки. Бухарест производил на приезжего хорошее впечатление. С улицы Каля Виктории свернули на бульвар Братияну. Не доходя до университета, выходившего углом на Братияну, почти рядом с бензоколонкой выстроились на тротуаре чистильщики обуви. Среди них был пожилой лилипут, особенно настойчиво предлагавший прохожим почистить обувь, выстукивая ритм по ящику щётками.