История разбитых сердец - Estrella Rose

волосы по всей комнате, душил… Я обращался с ней, как с чем-то ужасным… Но в какой-то момент все обострилось настолько, что…

Терренс на несколько секунд замолкает, чтобы успокоиться и подготовить себя к признанию в том, за что будет еще очень долго корить себя. Но затем он резко расслабляет плечи и немного испуганно смотрит на Эдварда, неуверенно сказав:

— В общем, я один раз ударил ее. Сильно ударил…

Услышав эти слова, Эдвард он с ужасом в широко распахнутых глазах уставляется на Терренса.

— Что ты сделал? — переспрашивает Эдвард. — Ударил ее?

— Клянусь, я не хотел этого, — виновато отвечает Терренс. — Я… Я и сам не понял, как это произошло. Мне реально снесло башню.

— Но почему, Терренс? Ты ведь прекрасно знаешь, что нельзя поднимать руку на девушку.

— Знаю… Но я не могу контролировать себя, когда нахожусь в гневе. И это моя головная боль, с которой я борюсь всю свою жизнь. Из-за этого я сделал уже достаточно ошибок и буквально начинаю бояться самого себя.

— Черт, но что же тебя так разозлило, так ты ударил девушку? — недоумевает Эдвард. — Не просто какую-то знакомую, а собственную девушку!

— Она наговорила много всего, что задело меня за живое. Мол я — редкостный самовлюбленный мудак, якобы маменькин сыночек, сволочь, скотина… И вообще — лучше бы меня вообще не было на этом свете. Мол я только все порчу и мозолю всем глаза…

— Ну… Не спорю, мне тоже было бы обидно, если бы я услышал такое. Но ведь это не причина так психовать и поднимать руку на девушку.

— К тому же, по вине Саймона я долгое время думал, что Ракель была не верна мне. Поначалу я не поверил, но он так долго прессинговал меня, что и сам не заметил, как начал считать ее предательницей.

— А где доказательства? Неужели ты просто поверил словам этого отморозка?

— У меня были причины верить этому подонку. Хотя бы потому, что Ракель стала относиться ко мне, как к пустому месту, и не волновалась о том, что со мной происходит. Ей было важно лишь продолжать строить свою карьеру и быть невинным ангелочком в глазах людей. Она строила из себя идеальную девушку лишь на публике, а народ верил. Верил, что у нас идеальные отношения.

— Я все понимаю, но даже это не повод так поступать с бедной девушкой.

— Я был зол, понимаешь. Слишком долго терпел ее безразличие и проглатывал обиду. Неоднократно пытался спасти наши отношения и уговорить ее пойти хоть куда-нибудь. Но Ракель будто не слышала меня и закрыла глаза и уши.

— Слушай, Терренс, я бы и сам никогда не простил девушку, которая мне изменяет, ибо для меня это просто непростительно. Однако нельзя было так поступать с ней… Да, Ракель неидеальна, но это не значит, что нужно вести себя как чертов тиран.

— Знаю, ты считаешь меня подонком, — без эмоций низким голосом говорит Терренс. — Можешь даже не говорить, что я ужасный, а мои друзья правильно сделали, что отвернулись от меня.

— Ты и правда поступил омерзительно, я не буду лгать. И раз люди отвернулись от тебя, значит, они прекрасно понимают, что подобный поступок ужасен и описывает человека как подлую, бессовестную скотину.

— Все в порядке, я не обижаюсь. Ибо ты абсолютно прав. Мне уже давно все высказали, когда правда всплыла наружу.

— И хотелось бы верить, что ты усвоил урок.

— Конечно, усвоил. И сделал бы все по-другому, будь у меня шанс вернуться назад в прошлое.

— Увы, но это невозможно.

— Я пойму, если ты тоже захочешь уйти и отвернуться от меня. Все в порядке, я не в обиде… Ни на тебя, ни на Наталию, которой я только что все рассказал. У вас обоих есть право присоединиться ко всем этим людям и осуждать меня сколько вам угодно.

— Если ты и правда осознаешь свою вину, это уже хорошо.

— Ну что? — Терренс переводит грустный взгляд на свои руки, сложенные на столе, и нервно перебирает пальцы. — Ты тоже отвернешься от меня? Встанешь и уйдешь?

Эдвард несколько секунд с грустью во взгляде наблюдает за Терренсом и тоже начинает понимать, что тот выглядит совершенно искренним и сожалеет о том, что сделал. Именно поэтому мужчина решает, что не будет об этом говорить и не отвернется от Терренса так же, как и Наталия. Даже если тоже не в восторге от его поступка и не собирается покрывать его.

— Нет, Терренс, я не собираюсь никуда уходить, — с гордо поднятой головой уверенно заявляет Эдвард. — Я слишком долго искал тебя, чтобы уходить сейчас. Я вижу, что ты жалеешь о содеянном. И попытался исправиться, решив поехать на встречу и оказав Ракель помощь в спасении от того Саймона.

— Это был единственный шанс показать себя с лучшей стороны и доказать, что я не сволочь и умею сожалеть и признавать свои ошибки.

— Повторю еще раз: ты поступил омерзительно, ударив Ракель, и я не собираюсь притворяться, что это нормально. Тем не менее это не так ужасно, как регулярное избиение девушки до полусмерти. Если бы ты избивал ее и пытался оправдать это помутнением рассудка или бы во всем винил только Ракель, я бы, скорее всего, послал тебя к черту и посчитал тем самым редкостным мудаком. Но в этом случае твоему раскаянию можно поверить. И я почему-то думаю, что ты вряд ли способен на что-то подобное.

— Нет, я никогда не избивал и ни за что не буду избивать девушку, — уверенно возражает Терренс. — Мне хватило глупости рассказать обо всем одному человеку, с которым я сильно разругался, и который в итоге обещал уничтожить меня… И начал с того, что рассказал некоторым людям о том, что я постоянно избивал Ракель. А они поверили в это и отвернулись от меня с мыслью, что от меня стоит держаться подальше.

— Ну я так понимаю, ты здорово насолил тому человеку, раз он рассказал всем эту ложь и убедил некоторых людей в ее правдивости.

— Честно говоря, да. В этом есть часть моей вины… Но к счастью, дальше этого дело не дошло. Сейчас меня вроде бы оставили в покое, но некоторое время назад все было просто ужасно: мои друзья один за другим разрывали со мной дружбу и осуждали мой поступок. А потом и родственники Ракель здорово настучали мне по башке и были готовы прибить меня.

— Думаю, теперь народу станет известно обо всех делишках Саймона. Все узнают, что эта история закончилась хорошо благодаря тебе, и немного смягчатся к