Другие звезды - Евгений Гуляковский

Я спешил к воде обходной дорогой, соблюдая осторожность и все время прислушиваясь. Я старался не смотреть на свои руки и ноги, поросшие короткой рыжеватой шерстью, Если не считать этого, они выглядели вполне человеческими. Я решил отложить исследования собственного тела до той поры, пока не выйду к воде.

Там в одном месте была спокойная глубокая лужа, а светящиеся грибы росли повсюду. Сейчас я не хотел думать о том, каким увижу себя в отражении.

Шум воды донесся задолго до того, как я вышел к ручью. Поток вырывался из каменной трещины и вскоре вновь исчезал в глубинах земли. Я пил, смакуя каждый глоток и бессознательно оттягивая время. Здесь, как и во всех пещерах, светящиеся гифы грибов заполняли все пространство мягким рассеянным светом.

Наконец, собрав все мужество, я шагнул к луже и всмотрелся в собственное отражение.

Перед водоемом стоял совершенно мне не знакомый рыжеволосый гуманоид.

Если не считать грубо вылепленного тела и словно каменным топором вытесанного лица, все остальное оказалось в полном порядке. Особенно сильное впечатление произвели на меня глаза этого незнакомого существа. Они выглядели не по-человечески огромными и излучали странное мягкое мерцание.

Я добился гораздо больше того, на что смел рассчитывать. Неизвестные мне самому силы бродили в моем новом, возродившемся теле. Поднявшись из праха, из грязи, в которую меня втоптали враги, я спросил себя, что же дальше? Трусливо пробираться сквозь ночь к поселку колонистов, жить в резервации, постоянно преследуемым, загнанным в угол? Еще совсем недавно такая жизнь казалась мне пределом мечтаний, а сейчас потеряла всякий смысл.

Время бесконечных страданий оставило во мне неизгладимый след. Я решил не бежать от своих врагов, не прятаться в темных подземельях. То, что устраивало личинку крейга, недостойно человека. И тем более не подходит Воину. Поверившие мне люди пошли за мной в этот поход и навсегда остались лежать в ночных песках — все они взывали к отмщению. Я обещал им изменить жизнь на этой планете и должен выполнить свое обещание.

Пришел черед слуг Аристарха заплатить по старым счетам. И они заплатят за все.

Даже за алые маки и нескончаемый лес моих снов.

Что-то просыпалось во мне, что-то огромное и беспредельное, как океан.

Сразу же вспомнился очередной совет Сейроса: опаснее всего для Воина эйфория, любование собственной силой. Мне еще многое предстояло, и никто не мог видеть конца дороги, даже Сейрос. Я закрыл глаза, старательно восстанавливая в памяти схему туннелей нижнего горизонта, на котором теперь находился.

Следовало пройти километра четыре к востоку. Если не перепутаю всех бесчисленных поворотов, то я вновь выйду к пещере слухачей. «Преддверие» так, кажется, называли это место. Интересно, преддверие чего? Неужели всего лишь преддверие моих мучений? Или в названии скрывался другой, гораздо более грозный смысл?

Когда меня несло в черную пропасть на поверхности световой жидкости, я захотел остановиться, и как только подумал об этом, появился маленький световоротик, в него я и позволил себя затянуть. Бывают дороги, с которых нельзя сворачивать, которые нужно проходить до конца в одну сторону. Похоже, я свернул именно с такого пути, понял это лишь сейчас и теперь пытался вернуться к его истокам, твердо решив проверить, чем заканчивался низвергавшийся во тьму поток света.

Даже если я ничего не найду в конце этого пути, даже если просто погибну, это лучше, чем жить червем, прячась по темным норам и всю жизнь укоряя себя за то, что не воспользовался, быть может, единственным шансом вырвать победу у своих врагов.

Я шел крадучись, скрываясь за каждым камнем, используя завалы и трещины как укрытия, осматривая каждый метр дороги. Несмотря на чувство уверенности, вновь появившееся у меня после превращения, я знал, что на самом деле представляю довольно легкую добычу для многочисленных слуг Аристарха.

В его логове я не мог использовать магию, а без оружия мне не позволят пробиться к своей цели. Слуги тьмы наверняка хорошо охраняют все важные места подземной крепости.

В бесконечных лабиринтах храма, на его этажах, счет которым не знали и сами жрецы, хранилось немало странных вещей. Если бы я сумел найти путь к древнему оружию, о котором упоминал Сейрос! К оружию, против которого бессилен сам Аристарх! Но я не представлял даже, как оно выглядит.

Два горизонта я прошел благополучно, но на третьем мое фантастическое везение кончилось. Полосатая узкая лента мелькнула впереди. Я не успел рассмотреть, что это такое. Хуже всего неизвестная опасность. Пришлось повернуть обратно. Я хотел обойти это место боковыми проходами, но не успел. Снова передо мной пронеслась полосатая тень, на этот раз значительно ближе. Я бросился назад, но стены в этом месте оказались сплошь изрешечены узкими норами, и проклятая тварь сжимала свои круги, постепенно приближаясь. Наконец удалось ее рассмотреть: меня угораздило залезть прямо в охотничью нору гигантской многоножки, в ней было метров десять длины, и она, конечно, ядовитая. Здесь все твари источали яд и злобу.

Скорость у нее оказалась совершенно фантастической. Понимая, что бежать бесполезно, я прижался спиной к гладкой скале без отверстий и приготовился защищаться.

Нападение не заставило себя ждать. Голова и передняя часть туловища мелькнули в воздухе, словно копье, нацеленное мне прямо в лицо. Я перехватил шею ядовитой гадины в полете, сжал ее изо всех сил, вытягивая руки как можно дальше и отводя в сторону голову с зазубренным костяным жалом.

С его острия стекала желтоватая вонючая жидкость. И я прекрасно понимал, что произойдет, если оно хотя бы на мгновение коснется моей незащищенной кожи.

Шея многоножки оказалась слишком толстой, в обхвате около полуметра, руки не сходились, и хитиновый панцирь не позволял мне добраться до ее жизненно важных органов. Тварь извивалась, я дергался вместе с ней, озабоченный лишь тем, чтобы не дать ей вытащить из узкой норы свой хвост. Если ей удастся пустить в ход хвостовое жало — мне конец.

В этот момент я вдруг почувствовал резкий мысленный контакт: кто-то с огромной силой пытался прорваться в мой мозг. Если бы в пылу физической борьбы я отвлекся и хоть на мгновение ослабил защитный экран — эта гадина мгновенно расправилась бы со мной.

«Так вот ты кто!» — во мне вспыхнуло слепое бешенство. Я держал в руках одного из своих палачей, одного из тех, кто постоянно пытался взять под контроль мои мысли. Я смотрел на выпуклые фасеточные наросты, но там не было живых зрачков.

Они ничего не выражали, и лишь зазубренные жвала толщиной с руку щелкали у моего лица, в бессильной ярости источая яд.

Мышцы сами собой превратились в стальные канаты.

Я почувствовал, как хрустнула, поддаваясь, хитиновая пластина. Сразу же мои пальцы глубоко погрузились в мягкую киселеобразную субстанцию, разрывая сосуды и нервы. Полосатая тварь конвульсивно задергалась, ее тело изогнулось, и в этот момент одна из передних лап, оканчивающаяся кривым когтем, оставила на моем бедре глубокую красную полосу. Боль была такой, словно на ногу плеснули ведро кипятка. Но, вскрикнув, я лишь сильнее сжал руки. Через несколько секунд многоножка затихла.