История героя: Огонь наших душ - Yevhen Chepurnyy

был влюблен, не особо надеясь на взаимность, я побаивался — вдруг чего нелестного там найду, или тебе не понравится, что я вот так вот запросто лезу тебе в голову. Некоторые разумные болезненно реагируют. Одна девчонка, еще в Белом Безмолвии, таких колотушек мне выдала…

— Может быть, пойти войной на гламфеллен? — с преувеличенной серьезностью заявила Онеказа. — Как завоюем их, найду твою обидчицу, повелю выдать ей плетей… Потом казню, конечно, — она состроила максимально напыщенную физиономию, но не удержала ее долго — рассмеялась.

— Не, если мы завоюем гламфеллен, все мои соотечественники переедут к нам, — покачал головой Кьелл. — Укайзо заполонят бледные эльфы. Будут бить священных китов Ондры, напиваться римсйодды и хулиганить, и вообще нарушать беспорядки где ни попадя. Теплый климат ударяет им в голову. Ты думаешь, чего я подшучиваю непрерывно над все и вся?

— Экера, теплый климат Дедфайра, а ранее Дирвуда, ударил тебе в голову? — приподняла брови Онеказа.

— А вот и нет! — вскричал Кьелл, — Я всегда был такой раздолбай! Ну может, в одной-двух прошлых жизнях я был трагическим героем. В одной так вообще, я был рыцарем печального образа, сложившим голову в попытке мести за даму сердца.

— И как, отомстил? — с непонятной интонацией произнесла Онеказа.

— Отомстил, — с неожиданной серьезностью ответил эльф. — Знаешь, я долго боялся за тебя. Тогда, после нападения Спатта Ругиа. Когда ты рассказала мне, как была испугана. Я не хотел выходить в море. Хотел в одиночку пойти на штурм и ВТК, и Медной Цитадели, на всякий случай. Поэтому и сорвался тогда, с теми Принчипи и огром — слишком уж долго боялся подобного. Очень не хотелось снова… мстить, — горько признался он, и вздохнув, продолжил. — Та женщина умерла ужасной, мучительной, и долгой смертью, из-за того, что один безумный выродок решил покуражиться. Я не смог исцелить ее раны — оказался слишком слаб. Я ненавижу быть слабым с тех пор.

— Тебя не было рядом, когда ее ранили? — понимающе спросила Онеказа, обнимая его.

— Нет, — гламфеллен задумчиво улыбнулся, — я и не знал ее. Ну, видел мельком один раз, но не испытал к ней никаких чувств. Она была просто солдатом вражеской армии. Но в тот момент, когда она умирала, а я не мог исцелить ее, она простила меня. Она простила мою подругу, что прервала мои отчаянные попытки исцеления из страха за меня, и не помогла мне из ревности. Я понял, что мог бы полюбить ее… я уже полюбил ее, но этого-то как раз и не понял. Не понял, что именно тогда вся моя жалость к этой женщине переплавилась в любовь. Она попросила меня вынести ее к солнцу, чтобы увидеть его в последний раз. Там, под закатными лучами, я смотрел в ее тускнеющие глаза, в которых не было ничего, кроме спокойной радости, и чувствовал что-то, чего не понимал. Потом я похоронил ее, отправился мстить, и умер вместе с ее врагом. Я знал, что иду на смерть — враг был на порядок сильнее, но я не мог по-другому, — беспомощно улыбнулся он.

— Значит, твоя любовь убила тебя? — глаза Онеказы были полны грусти.

— Выходит, что так, — Кьелл печально кивнул. — Скверная история для дня нашего обручения, а? Нам бы веселиться и праздновать…

— Нет, — женщина коснулась губами его щеки. — Это прекрасный подарок. Я узнала о тебе больше, чем за все эти месяцы просеивания твоих мыслей и памяти. Не вспоминай о своей даме сердца с болью и стыдом: это воспоминание — светлое. Пусть ваша любовь прожила всего миг, а ваши жизни вскоре оборвались, вы провели вместе то недолгое мгновение, и были счастливы. Это большее, чем есть у многих разумных.

— Онеказа, — мужчина посмотрел на нее со странным выражением на лице. — Я тебе говорил, что ты очень умна?

— Несколько раз, — женщина улыбнулась. — Экера, обычно ты поешь хвалебные оды моей красоте.

— Ты очень полно восприняла всю мою философию, все то, что сделало меня мной, — покачал головой он, — и с ее помощью, с помощью основы моего образа мыслей, показала мне один из худших моментов моих жизней так, что он стал источником радости и спокойствия. Ты пугающе умна и проницательна. — он продолжил, все с тем же странным выражением. — Ты знаешь, что многие мужчины боятся умных женщин? Особенно если сами менее умны?

— Ты просто не мог взглянуть на это воспоминание под нужным углом, — неожиданно серьезно сказала королева, — Оно для тебя слишком личное, и очень долго было болезненным.

— Нет-нет, не отвлекайся. Тебе известен этот прискорбный факт? О том, что умные женщины пугают и подавляют многих мужчин своим умом?

— Н-нет, — непонимающе взглянула на него она, — То есть, теперь да… Но к чему это ты?

— К тому, что я не из таких! — вскричал он, рассмеявшись. Он повалил ее на подушки и принялся целовать, она, хохоча, отбивалась.

— Вот уж не знаю, за что к такой бестолочи, как я, пришло такое счастье, как ты, — сказал он, прекратив их шутливую битву. — Интересно, что бы было, если бы я не встретил тебя, или не полюбил?

— Это та история, в которой Эотас был бы главным героем, — улыбаясь, ответила она.

— Гм, а ведь правда, — почесал подбородок Кьелл. — Это все равно была бы интересная история — ведь в ней была бы ты, прекрасная и мудрая королева, борющаяся за выживание своего народа с многочисленными, сильными, и безжалостными врагами. Она могла быть вдохновляющей — если бы ты победила, вопреки всему. Могла быть грустной, проиграй ты. Но на конец истории это бы не повлияло — Эотас, этот непобедимый главный герой, которого автор его истории тащил сквозь все возможные препятствия, старательно прикрывая от невзгод, все равно исполнил бы свой план, ввергая Эору во мрак на долгие века. Даже твоя звезда померкла бы в этой тьме.

— К счастью, в моей истории появился другой герой, — сказала Онеказа с хитрой улыбкой, — Который уничтожил ужасного Эотаса. В одиночку, да-да. И в одиночку же не дал моей звезде угаснуть, — ехидство прорывалось сквозь притворную невинность ее тона, как река в половодье сквозь хлипкую плотину.

— Эй, я