Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

снова соблюдать церемониал переговоров. Бруно терялся в поисках ответа. «Василий – человек Востока, – думал он, – как и папа Николай, которого мы убили. Он не понимает, что предназначение находится на Западе. Он не знает, что народ Пути – уже не те жадные недоросли, которых подкупали во времена его отца. Они страшнее даже арабских последователей лжепророка, потому что пророк северян живет с ними, этот одноглазый, которого мне следовало убить, когда мой меч был у его горла.

Но спорить, наверно, не стоит. Базилевсу нужны мои береговые базы, а мне – его флот. Не для войны с арабами, а лишь для того, чтобы перевезти моих копейщиков через Английский канал. И пускай он даже обстряпает сперва свои делишки. Ведь у него есть то, чего нет у людей Пути…»

Императоры встали, церковники подошли к ним; все улыбались. Поклонившись, заговорил кардинал Гюнтер, тот, что некогда был кельнским архиепископом. Родной для него и Бруно нижненемецкий диалект не понимали ни папа, ни патриарх, ни греки, ни итальянцы. Одновременно с ним кто-то из свиты патриарха завел речь на простонародном греческом: очевидно, с той же целью.

– Все решено. Они согласились, что мы имеем право добавить к Символу веры слова «и Сын» – совсем другое дело! – если только не будем делать из этого вывод о двойном сошествии Святого Духа. Нашему дурачку-итальянцу заявили, что он должен отозвать своих епископов с болгарских земель и позволить святому Кириллу обучать славян письму и чтению. Мы сошлись на том, что следует осудить предыдущего патриарха Фотия Книжника. Все решено.

Бруно повернулся к Василию, чей секретарь тоже закончил отчет. Властители одновременно протянули друг другу руки.

– Мои базы в Италии, – сказал Бруно.

– Мой флот освободит Сицилию, а потом и все Внутреннее море, – ответил Василий.

«А потом Западный океан», – подумал Бруно, но придержал язык. В конце концов, он сможет отделаться от греков и их базилевса раньше. Как только агенты Бруно раскроют секрет оружия, благодаря которому Константинополь неприступен с моря. Секрет, которого не знает никто на Западе: ни римляне, ни германцы, ни люди Пути.

Секрет греческого огня.

Глава 2

Халим, эмир на флоте возлюбленного Аллахом Ибн-Тулуна, халифа Египта, недавно добившегося независимости от дряхлого Багдадского халифата, не испытывал тревоги, выводя в море сотню своих галер в самые темные часы перед рассветом. В ту пору, когда острый глаз уже отличит белую нить от черной, муэдзин призовет верующих на молитву, выкрикнув традиционный зачин:

Аллах велик!

Нет бога, кроме Аллаха,

И Мухаммед – пророк Его.

И так далее: напев, который Халим услышал и подхватил сорок тысяч раз, с тех пор как стал взрослым мужчиной и воином. Он и его люди расстелют на качающихся палубах свои молитвенные коврики и начнут ракат, предписанный обряд молитвы. Лишь гребцы не бросят весел, будут поддерживать стремительный бег арабских галер. Потому что гребцы – христиане, рабы, захваченные в плен во многих выигранных битвах. Халим не сомневался в исходе нынешней. Воины у него сытые и отдохнувшие, гребцов заменили новыми и дали им вволю воды. К концу лета разрозненное сопротивление руми будет, как всегда, подавлено. На этот раз вся Сицилия вернется под власть его повелителя и под власть Дар-аль-Ислама, дома покорных воле Аллаха.

В тот самый момент, когда начался салат, ритуальная молитва, Халим услышал крик впередсмотрящего:

– В море корабли! Корабли с огнями!

Неожиданность разозлила Халима, но не удивила и не встревожила. Христиане, эти приверженцы ложных богов, за долгие годы изучили обычаи противников и время от времени пытались использовать свои знания. Но они просчитались, надеясь выиграть преимущество таким способом. На войне за веру пропустить час молитвы вполне допустимо, это даже ставится в заслугу. Молитва подождет. А если руми пытались застать воинов Аллаха врасплох, они тем самым лишь приблизили свой неминуемый конец.

Халим крикнул кормчему, чтобы разворачивал галеру в сторону приближающихся огней, и услышал, как надсмотрщик приказал гребцам левого борта поднять весла, а затем набирать ход для таранящего удара. Корабль эмира был построен по образцу древних галер, которые владычествовали на просторах Средиземного моря – невежественные руми называли его Внутренним – еще во времена эллинских философов, задолго до того, как пророк Иса, сын госпожи Марьям, взбудоражил мир своими идеями. Узкий и длинный, с невысокими бортами корабль нес в укрепленной передней части обитый железом таран, а над скамьями гребцов проходили мостки, чтобы воины могли перебегать к нужному борту.

Но Халим полагался не только на таран. Его повелитель Ибн-Тулун по происхождению был не араб, а тюрк из далеких восточных степей. На каждую галеру он поместил по дюжине своих соотечественников. Выстроившись вдоль бортов, тюрки подтягивали тетивы своих луков: это были наборные центральноазиатские луки, с деревянными планками в середине, с сухожилиями на внешней стороне – той стороне, куда лук выгибается, когда не натянута тетива, – с жесткими роговыми пластинами на внутренней стороне, проклеенные и собранные с фанатической аккуратностью. Халим не раз видел, как их стрелы разили не успевших приблизиться руми, ведь те из своих слабеньких деревянных луков за сотню ярдов не могли пробить даже слой прочной кожи.

Когда огни приблизились, Халим понял, что корабли противника выглядят не так, как он ожидал. Их носовые части были красного цвета, необычайно высокие, и вдоль бортов виднелись не румийские распятия, а позолоченные картинки – иконы.

Значит, это не сицилийский флот и не флот римского святого отца: это Красный флот византийцев, о котором Халим знал только понаслышке. Что-то шевельнулось в его сердце – не страх, чуждый приверженцу истинной веры, и даже не удивление, но какое-то мучительное недоумение: откуда здесь взяться византийскому флоту, за пятьсот арабских миль от баз, много больше самого дальнего перехода галеры? И озабоченность – о такой новости его повелитель должен узнать без промедления.

И узнает. Халим дал рулевому знак не идти на атакующий корабль лоб в лоб, а слегка отвернуть, уповая на лучшую, чем у противника, маневренность, а когда суда сблизятся, двинуться напролом вдоль ряда вражеских весел, одновременно разя врагов смертельными залпами тюркских лучников, каждый из которых может выпускать по стреле в секунду и никогда не промахивается. Халим пробежал на мостик правого борта и обнажил саблю – не для рубки, а чтобы воодушевить своих людей.

В его плане есть одно опасное место. Пока он будет разворачиваться, греки, если поторопятся, могут разогнаться и ударить тараном в борт, пробив его ниже ватерлинии, сразу же