Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

и платы за инспектирование других гарнизонов региона. Капитан Кана, который был резиденцией лейтенанта и самой важной французской крепостью в Нижней Нормандии, получал 1.000 ливров в год за тот же период[1021].

Хотя это невозможно доказать, представляется вероятным, что регулярная оплата по адекватным ставкам во многом способствовала репутации и успеху французского оружия во второй половине XIV века. На это, безусловно, наводит противоположный опыт Англии. Обычные ставки жалования в Англии были установлены в начале правления Эдуарда III на уровне двух шиллингов в день для рыцаря-бакалавра, вдвое больше для рыцаря-баннерета и половину для сквайра. Конный лучник получал шесть пенсов в день — половину ставки, выплачиваемой сквайру. До 1360 года эти ставки служили достаточно хорошо. Но к 1369 году они были уже очень низкими, примерно в два раза меньше, чем платили солдатам, сражавшимся в армиях короля Франции. С возобновлением войны было сочтено необходимым предложить значительное повышение ставок, чтобы привлечь рекрутов. Армия, служившая под командованием Джона Гонта в Пикардии в 1369 году, получала жалование в полтора раза выше обычных ставок. В следующем году армия сэра Роберта Ноллиса получала двойную плату за начальный период кампании. Однако ресурсы английского правительства оказались неспособными поддерживать военное жалованье на таком уровне. Войска, служившие в гарнизонах или на море, продолжали получать зарплату по старым ставкам. А с 1372 года растущие финансовые проблемы вынудили министров Эдуарда III вернуться к старым ставкам даже для своих континентальных полевых армий. Последней экспедиционной армией, которая, как известно, получала жалование больше обычного, была небольшая армия графа Пембрука, отплывшая в Гасконь в мае 1372 года. В то же время правительство положило конец вековой системе, по которой король выплачивал компенсацию за потерянных в походе лошадей. Эта мера, принятая во Франции примерно в то же время, позволила добиться значительной финансовой экономии, но значительно увеличила финансовые риски, связанные с военной службой, особенно для высших чинов, у которых лошадей было больше и они были более дорогими[1022].

Результатом резкого ухудшения условий службы в английской армии стало то, что латников стало труднее набирать, и они стали составлять все меньшую часть континентальных армий. Опоясанные рыцари были особенно редки, поскольку дворянские семьи, имевшие средства для поддержания этого статуса, все чаще отказывались служить в армии. Вознаграждение за службу было недостаточным, чтобы компенсировать большие вложения в обучение, снаряжение и лошадей. Цифры поразительны. В первых кампаниях Эдуарда III в Нидерландах и Бретани в период между 1338 и 1343 годами около четверти латников были рыцарями. Это все еще было правилом, по крайней мере, теоретически, когда война возобновилась в 1369 году. Одиннадцать лет спустя, когда граф Бекингем вторгся во Францию, эта доля упала до 6%. Для сравнения, доля рыцарей во французских полевых армиях оставалась примерно постоянной и составляла 11 или 12% с 1350-х годов до конца века[1023].

Министры английского короля прекрасно понимали, что низкая зарплата была одной из причин их проблем с набором войск. Но вместо того, чтобы увеличить базовую ставку, они стали больше тратить на бонусы для рекрутов. Regards, как называли эти бонусы в Англии, выплачивались капитанам, которые заключали контракты на комплектование отрядов латников для службы королю. Традиционная ставка составляла 100 марок в квартал за каждые тридцать человек. Это была очень значительная сумма, почти в четыре раза превышавшая стандартный état, выплачиваемый французским капитанам. Она составляла по меньшей мере третью часть жалованья отряда латников. С 1370 года традиционная ставка была удвоена и, как правило, оставалась на этом уровне даже при снижении военного жалованья. Сочетание высоких рекрутских бонусов и низких зарплат оказало пагубное влияние на английские армии. Главными бенефициарами были профессиональные капитаны и военные подрядчики, которые могли заработать значительные состояния на найме рекрутов. Они либо заключали прямые контракты с короной, либо субконтракты с крупными магнатами на поставку войск для их огромных свит. В любом случае они получали свое вознаграждение. Довольно часто они также выплачивали своим людям военное жалованье по ставкам даже ниже, чем ставки короны, которые получали они сами. Предсказуемым результатом было снижение качества рекрутов. Нортумберлендский рыцарь сэр Джон Стротер, который в 1374 году подрядился нанять тридцать воинов для свиты графа Марча, возможно, нашел некоторых из них традиционным способом среди своих друзей и арендаторов, но значительная часть его свиты была нанята из огромном числа безработных солдат в Лондоне и его окрестностях. Половина из его известных рекрутов даже не могли назвать себя оруженосцами. Сэр Хью Гастингс, который собрал отряд для вторжения графа Бекингема во Францию в 1380 году, набирал своих солдат примерно таким же образом, и тоже в Лондоне. Сохранилось очень мало военных субконтрактов, а те, что сохранились представляют собой очень маленькую выборку, но есть много анекдотичных свидетельств того, что по всей Англии капитаны набирали людей, "скребя по дну бочки". Джон, лорд Невилл из Раби, был обвинен в Добром Парламенте в том, что взял с собой в Бретань свиту, которая была намного меньше заявленной численности и состояла из "неадекватных парней, мальчишек и других никчемных людей, за которых он получал полное жалование". Насколько Невилл был лично ответственен за такое положение дел, в отличие от капитанов, которых он нанял на службу, сказать невозможно. Но он, конечно, был не единственным человеком, который вел на войну оборванную банду мерзавцев рядом с традиционной элитой обученных кавалеристов. Герцог Глостер лично контролировал отбор латников, набранных для морской кампании 1387 года, чтобы убедиться, что среди них не было "сапожников и портных из Лондона и других городов, которых раньше набирали за низкую плату, чтобы положить деньги в кошельки своих капитанов"[1024].

Прибыль от военной добычи составляла все большую долю доходов солдат даже во Франции, где военное жалованье было относительно высоким. Сообщая о солдатах, вернувшихся из Кастилии в 1387 году, Фруассар заметил, что людей, постоянно занимавшихся грабежом и разбоем, можно было сразу узнать по их великолепным лошадям, сумкам с золотом и серебром и объемистым сундукам, набитым ценностями; в то время как те, кто просто жил на свое жалованье, вернулись обедневшими, плохо одетыми и оборванными. Успехи французского оружия в этот период принесли богатый урожай выкупов успешным военным предпринимателям. Гораздо большее число людей помогали себе грабежом и требованием patis не только во Фландрии, Италии и Испании, но и в своей собственной стране. Для английских солдат, сражавшихся на завоеванных землях и получавших нерегулярное жалование по жалким ставкам, перспектива грабежа и получение выкупов была решающим элементом в каждом финансовом расчете. Действительно, ставки жалованья обычно устанавливались исходя из этого предположения. Армия сэра Роберта Ноллиса в 1370 году, которая должна была служить два года, получила щедрое жалование за первые три месяца, но в дальнейшем должна была жить исключительно на доходы от