Весь Герберт Уэллс в одном томе - Герберт Уэллс

и как следствие самостоятельно делать выводы) пользовался властью. В Индии брахманы сохранили свое влияние и по сей день. В Китае класс мандаринов до последних дней Империи находился на привилегированном положении (вспомним о сложности иероглифического письма). В западном мире (очень разнородном, с разнообразной и насыщенной событиями историей) развитие особых ученых элементов общества задержалось и, по всей видимости, никогда уже не приведет к образованию наследственного класса. На Западе, как мы уже отмечали, грамотность очень рано «просочилась» за пределы какого-либо особенного класса. Ей удалось избежать ограничений каст, клерикализма, условностей и стать составной частью повседневной жизни общества. Чтение и письмо упростились до того уровня, когда из них уже невозможно было сделать тайну или культ.8

На протяжении 10–12 тысяч лет (иначе говоря, где-то между 300–400 поколениями) человек превращался в многочисленное общественное существо. За этот период произошел переход от неолита (когда одетая в шкуры семья убирала каменными серпами и хранила в своих глинобитных хижинах дикорастущие злаки) ко времени (IV век до нашей эры), когда появились возделываемые поля (по всему побережью Средиземного моря, по течению Нила, по всей Азии до Индии, по обширным орошаемым землям Китая), построились оживленные города, возвелись величественные храмы.

Торговые пути уже связывали один город с другими. Галеры и парусные лодки входили в заполненные гавани и покидали их, осторожно пробираясь от одного берега к другому, от материка к острову, стараясь не удаляться от побережья. Финикийцы — капитаны египетских кораблей — проникли в Ост-Индию и, возможно, еще дальше, к Тихому океану.

В Южной Африке на рисунках бушменов можно различить изображения белых людей с прическами, которые одно время носили в Ассирии. Такие прически были известны и в Северной Европе, но не среди коренного африканского населения.

Через пустыни Африки и Аравии, через Туркестан пролегали караванные пути, соединявшие одну отдаленную часть света с другой. Шелк уже поступал из Китая, слоновая кость из Центральной Африки, а олово из Британии в центры нового способа жизни. В Дамаске уже производили дамаст — камчатную ткань и дамасскую сталь. Люди научились изготовлять тонкие ткани из разноцветной окрашенной шерсти, научились отбеливать их и красить. Кроме меди, бронзы, серебра, золота, у них уже было и железо.

Это было время исключительно изящных гончарных и фарфоровых изделий. Наверное, не было такого драгоценного камня, которого в те времена не умели бы добывать, шлифовать и полировать. Люди научились читать и писать, изменять течения рек, возводить пирамиды и строить каменные стены в тысячу миль длиной.

Десять тысяч лет (или около того), которые понадобились на все это, могут показаться огромным сроком в сравнении с несколькими десятками лет жизни одного человека. Однако даже этот промежуток в тысячи лет не сопоставим с протяженностью геологических эпох. Если отмерить время вспять от городов времен Александра Великого до дней первых каменных орудий, грубо оббитых галек-эолитов плейстоценовой эпохи, то получим отрезок времени в сотню раз больший.

Можно нарисовать тысячи сцен повседневной жизни той эпохи: вот уличный торговец разворачивает яркие одежды из Вавилона перед глазами богатой знатной госпожи; вот живописная толпа стекается к пилонам храма на празднество в Фивах. Или такая сцена: возбужденные черноглазые критяне, совсем как современные испанцы, наблюдают за боем быков, а на матадорах, как и в наши дни, узкие короткие штаны и широкие тугие пояса.

Может быть мы увидим, как дети старательно пишут клинописью на глиняных табличках (в Ниппуре найдено множество подобных школьных табличек), или как женщина, больной муж которой остался дома, проскальзывает в один из величественных карфагенских храмов, чтобы просить богов о его выздоровлении. А может, это будет дикий, одетый в шкуры грек, застывший в изумлении на иллирийском берегу, впервые увидев многовесельную критскую галеру. А та, как огромная сороконожка, ползет по аметистовой глади Адриатического моря. Сжимая в руках свой бронзовый топор, грек поспешит к соплеменникам, чтобы рассказать им об увиденном чудище.

Из миллионов подобных стежков соткано полотно истории. Но, пока нам не попадется какой-нибудь важный шов или рубец, мы не можем задерживаться и рассматривать каждый из этих стежков.

Условия существования, которые предлагала человеку цивилизация, означали также (для счастливого меньшинства, конечно) высвобождение значительных сил и свободного времени. Освобожденная энергия постепенно направлялась на продолжение «детских игр» во взрослом возрасте и на сознательный поиск удовольствий. Человек уже не был полностью поглощен только поиском еды и пристанища. Он стал замечать прекрасное вокруг себя. Даже неандерталец не был до конца животным. Он собирал раковины, необычные камушки и тому подобные вещи и носил их, видимо, ради удовольствия и красоты.

В позднем палеолите, как мы уже отметили, у человека открываются значительные способности к рисованию и резьбе. Несомненно, рисункам придавалось магическое значение (это было неизбежно). Все мы неисправимы в том, что приписываем вещам свойство влиять на человека. До сего дня люди склонны верить, что драгоценности и украшения приносят удачу или, наоборот, несчастье. А палеолитический человек даже не сомневался, что его рисунки станут притягивать удачу во время охоты. Однако пропорции некоторых его статуэток носят определенно гротескный характер. Исследователи особо отмечают тот факт, что значительная часть палеолитических рисунков, дошедших до наших дней, выполнена в темных и труднодоступных пещерах. Но, может быть, это лишь малая часть тех орнаментов, которыми ранний человек покрывал деревья и камни. За считанные годы все, что не было надежно укрыто, могло быть разрушено непогодой.

Человек позднего палеолита рисовал и, как подтверждают его рисунки, танцевал. А танцы, вполне возможно, сопровождались ритмичными криками и боем барабанов.

Впрочем, строго утилитарный характер пока еще имели хижины, строения и укрытия человека эпохи раннего неолита. Лишь на заре цивилизации, в результате значительного роста населения, хижина вождя и святилище перестали быть просто укрытиями от непогоды. Человек, где-то в глубине души, начинал ощущать, что строению также может быть присуще достоинство и тайна, оно может впечатлять своим величием и красотой (зародилось первое сознательное стремление к занятиям архитектурой).

Вероятно, самыми значительными строениями, на которые хватало сил и способностей у человека в каменном веке, были могильники-курганы, где предавали земле тела знатных людей того времени. Всегда в этих курганах находилась погребальная камера,