Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

Губы Рейнольдса расплылись в улыбке, лицо его сияло торжеством.

– Убьем этих подонков, Барни! – скомандовал он, поднимая палку. – Горбуна я возьму на себя, а ты разделайся с его прихвостнями. С одноруким много возни не будет: видишь, он к тому же еще и охромел.

Барнабас медленно обвел нас глазами. Как всегда не удостоив бабку взглядом, он уставился на деда.

– Только Джеральд мог звать меня Барни, – пробормотал он, с трудом ворочая языком.

– Что ты там несешь? – возмутился Рейнольдс.

– Только Джеральд, – медленно повторил Барнабас. – Ты… ты убил нашу мать. Нашу маму, о любви которой мы так тосковали.

– Он не только убил вашу мать! – раздался тихий голос Джейн. – Он изнасиловал ее, когда она была еще девочкой. Причем не один раз.

У парня аж челюсть отвисла.

– Женщины для того и созданы, чтобы их насиловать, болван! – дрожащим голосом заверещал Рейнольдс. – Я думал, у тебя хватает ума это понять! Вы с братом с четырнадцати лет залезали под юбки всем служанкам! – Он замахнулся на нас палкой. И вновь обратился к внуку: – Ты что, хочешь, чтобы эти канальи вздернули меня на виселицу? Тогда ты останешься ни с чем!

– Мне наплевать! – взревел Барнабас.

Выставив меч, он бросился к Рейнольдсу. Тот беспомощно вскинул палку, но Барнабас, с легкостью выбив ее из дряхлых рук, вонзил меч в тело деда с такой силой, что старик, подавшись назад, вышиб окно и вылетел из него вместе с осколками стекла. Барнабас мог бы выдернуть меч, однако не стал этого делать; теперь, когда он лишился брата, жизнь утратила для него всякую притягательность. Вслед за Гэвином он вывалился из окна; оба тела с глухим звуком ударились о мостовую. Мы с Николасом и Бараком бросились к окну. Дед и внук лежали на булыжниках площади Тумлэнд, вокруг них растекалась лужа крови и собиралась толпа зевак.

Я посмотрел на Джейн. Она не двигалась с места, бледное лицо старухи напоминало застывшую маску; точно таким же оно было, когда несколько месяцев назад я увидел ее в первый раз.

– Господи Исусе! – выдохнул Николас.

– Теперь у нас нет живых свидетелей, – пробормотал Барак.

– Есть. – Тихий голос Джейн заставил нас резко обернуться; она сделала пару шагов. – Я слышала, как Гэвин признался в убийстве нашей дочери. Я знаю, что он погубил Эдит, да упокоит Господь ее душу. Муж превратил мою жизнь в ад, да и сам он был исчадием ада. Я не вижу причин скрывать это и готова дать показания. Если мой бывший зять невиновен, он должен получить свободу. – Джейн грустно улыбнулась, глядя на свои перевязанные руки. – Перо мне не удержать, но я в состоянии поставить под документом свою подпись.

Смерть Гэвина Рейнольдса и Барнабаса Болейна повлекла за собой дознание; мы должны были дать показания коронеру и в результате смогли покинуть Норидж только третьего сентября, почти три месяца спустя после того, как впервые въехали в ворота этого города. Почта вновь работала бесперебойно, и Барак сумел отправить Тамазин письмо, в котором говорилось, что он жив-здоров и вместе со мной и Николасом находился в плену в лагере повстанцев. Тщательно обдумывая каждую фразу, я написал Томасу Пэрри письмо, в котором открыл все обстоятельства убийства Эдит Болейн, но обошел молчанием ту роль, которую сыграл в этом деле сэр Ричард Саутвелл. Столь щекотливый вопрос я считал возможным обсудить с патроном исключительно при личной встрече. Мне было известно, что седьмого сентября леди Елизавете исполнится шестнадцать, и на торжественной церемонии в Хатфилде соберется множество высокопоставленных гостей.

Общение с крошечной Мышкой доставляло мне немало приятных минут. Благодаря заботам Лиз Партлетт, женщины, наделенной умелыми руками и душевной добротой, девочка чувствовала себя превосходно. Я сознавал, что человек моего возраста выглядит странно, играя с младенцем, однако не мог отказать себе в этом удовольствии. Так забавно было наблюдать, как Мышка, проворно передвигаясь на четвереньках, пытается поймать мои пальцы, которыми я стучу по полу! Время от времени я бросал на Лиз смущенные взгляды, и она неизменно отвечала мне улыбкой, понимающей и одобрительной. Всякий раз, когда Мышка начинала хныкать и лепетать что-то вроде «мама», сердце мое сжималось от боли.

Я старался выходить из трактира как можно реже, однако Барак и Николас исправно сообщали мне все последние новости. Граф Уорик продлил свое пребывание в Норидже, дабы навести в городе порядок и возглавить суды над мятежниками. По слухам, между графом и некоторыми представителями местного дворянства возникли определенные разногласия. Норфолкские джентльмены полагали, что карательные меры должны принять больший размах, подобно тому как это произошло в западных графствах. Однако, согласно политике, которой придерживался главнокомандующий, казням должны были подвергнуться лишь главари восстания, в то время как простые его участники могли рассчитывать на снисхождение властей. В ответ на выражения недовольства со стороны чересчур кровожадных джентльменов Уорик не без сарказма напоминал, что в случае, если они отправят на виселицу всех простолюдинов, им придется самим ходить за плугом. В конце концов все споры стихли, а ежедневные казни по-прежнему продолжались.

Согласно приблизительным подсчетам, в битве при Дассиндейле погибло более трех тысяч мятежников – почти половина повстанческой армии. При этом утверждалось, что войско Уорика потеряло менее двух сотен солдат; будучи свидетелем жестокой рукопашной схватки, я не сомневался, что цифра эта изрядно занижена. В субботу, тридцать первого августа, я весь день не выходил на улицу, не желая видеть, как на рыночной площади продают пожитки, похищенные у покойников: одежду, башмаки и даже украшения, снятые с мертвых пальцев. Скорее всего, обручальное кольцо Эдит, которое я вернул Питеру Боуну, тоже оказалось среди выставленных на продажу вещей.

Джейн Рейнольдс выполнила свое обещание и дала подробные показания в присутствии нотариуса. Она поведала о том, как ее муж постоянно домогался всех работавших в доме служанок, подвергая их грубому насилию, и даже родная дочь не избежала этой печальной участи. Сидя в гостиной своего дома на площади Тумлэнд, старуха рассказывала обо всех этих ужасах ровным бесстрастным голосом, не проявив ни малейшего возбуждения даже тогда, когда речь зашла о гибели ее мужа и внука. Впалые морщинистые щеки Джейн оставались бледными, как сальная свеча. После того как она, с усилием сжав перо в распухших пальцах, подписала документ, мы с нотариусом остались наедине.

– Ни для кого в Норидже не было тайной, что брак этой несчастной женщины с Гэвином Рейнольдсом обернулся сущим кошмаром, – со вздохом сообщил он. – Люди сочувствовали Джейн, но ничем не могли ей помочь, ибо никто не имеет права вмешиваться в отношения между супругами.

Заглянув на прощание к хозяйке, я осведомился, намерена ли она и впредь оставаться в этом доме.

– Куда же мне идти? – тихо проронила миссис Рейнольдс; глаза ее наполнились слезами, и она махнула рукой, желая, чтобы я ее покинул.