Столп огненный - Кен Фоллетт

– Меня казнят?

– Не знаю.

Голова кружилась; Марджери даже испугалась, что упадет. Нед увидел, как она пошатнулась, и подхватил ее обеими руками. На мгновение она обмякла в его объятиях, слишком счастливая, чтобы держаться на ногах. Но потом оттолкнула его. Она не заслуживает объятий Неда Уилларда.

– Со мною все хорошо.

Он чуть задержал ее пальцы в своих, потом отпустил, и Марджери выпрямилась. Почему он по-прежнему глядит на нее хмуро и сердито? Что все это значит?

Ей не пришлось долго ломать голову: королевский лакей кивнул Неду, давая понять, что они могут заходить.

Бок о бок чета Уиллардов вступила в Длинную галерею. Марджери доводилось слышать, что король Иаков любит принимать посетителей именно здесь. Дескать, когда люди ему надоедают, он отдыхает, любуясь картинами.

Нед поклонился, Марджери присела.

Иаков воскликнул:

– Вот человек, спасший мою жизнь!

Когда он говорил, изо рта у него тонкой струйкой текла слюна, как бы намекая на приверженность короля плотским увеселениям.

– Ваше величество очень добры, – ответил Нед. – Вы, разумеется, помните леди Марджери, вдовствующую графиню Ширинг и мою супругу вот уже шестнадцать лет.

Иаков кивнул, но промолчал, и по этой королевской холодности Марджери заключила, что ему ведомы ее религиозные убеждения.

– Позволю себе попросить ваше величество о милости. – Нед нисколько не заискивал.

Иаков усмехнулся.

– Велик соблазн сказать «До половины моего царства»[106], но я не стану так говорить, ибо эта фраза принадлежит истории с печальным концом. – Король подразумевал историю Саломеи, что попросила голову Иоанна Крестителя на блюде.

– Позвольте напомнить, что прежде я никогда ни о чем не просил, однако смею надеяться, что моя верная служба достойна благосклонности его величества.

– Вы спасли меня от этих гнусных заговорщиков, сберегли жизни моих родных и всех членов парламента. Так что бросайте говорить обиняками и скажите прямо – чего вы хотите?

– На допросе Ролло Фицджеральд признался в преступлениях, совершенных много лет назад, в семидесятых и восьмидесятых годах, в правление королевы Елизаветы.

– О каких именно преступлениях речь?

– Он сообщил, что тайком переправлял в Англию католических священников.

– И что? Его все равно повесят. Злодеянием больше, злодеянием меньше…

– Он утверждает, что у него были сообщники.

– Кто конкретно?

– Покойный Барт, граф Ширинг. Графиня Марджери, впоследствии ставшая моей женой. Двое их сыновей – Бартлет, нынешний граф Ширинг, и Роджер.

Лицо короля омрачилось.

– Серьезное обвинение.

– Прошу ваше величество вспомнить, что женщины склонны подчиняться своим мужьям и братьям, в особенности если те наделены железной волей. Следовательно, такие женщины и их дети заслуживают снисхождения, если они совершали преступления, находясь под неодолимым влиянием названных мужчин.

Как завернул, невольно восхитилась Марджери. Но это ведь неправда – она-то всегда вела, а не была ведомой. Если бы сейчас решалась только ее судьба, она бы так и сказала, однако сыновья… Она прикусила язык.

– Словом, прошу ваше величество пощадить перечисленных преступников. Это единственная награда, каковой я желаю за спасение королевской жизни.

– Не могу сказать, что рад этой просьбе, – сурово произнес Иаков.

Нед промолчал.

– Впрочем, священников ввозили в Англию, как вы говорите, давным-давно.

– Все закончилось после разгрома испанской армады, ваше величество. С той поры Ролло Фицджеральд больше не вовлекал родных в свои преступные затеи.

– Признаться, я не стал бы даже слушать, когда бы не ваша верная служба английской короне на протяжении долгих лет.

– Вся моя жизнь принадлежит короне, ваше величество.

Король пожевал губы и наконец кивнул.

– Быть по сему. Сообщников негодяя преследовать не станут.

– Благодарю, ваше величество.

– Ступайте.

Нед поклонился. Марджери сделала реверанс.

Вместе, но не обменявшись ни единым словом, Уилларды прошли дворцовыми комнатами и коридорами и вышли на улицу. Потом свернули на восток. Миновали церковь Святого Мартина-в-полях и двинулись по Стрэнду. Марджери испытывала несказанное облегчение. С ложью и двойной жизнью покончено навсегда.

Прошли мимо дворцов на берегу Темзы и достигли менее дорогой и притязательной Флит-стрит. Марджери не могла догадаться, о чем размышляет Нед, но казалось, что он идет домой – вместе с ней. Или уповать на это значит прогневить небеса?

Они вошли в город через Ладгейтские ворота. Улица вела вверх. Впереди, на вершине холма, возвышался над окрестными домами собор Святого Павла, этакий могучий лев в окружении малых детенышей. Нед по-прежнему хранил молчание, но Марджери ощутила, что настроение мужа изменилось. И лицо сделалось менее серьезным, заострившиеся черты как-то сгладились, что ли, раздражение пропало, более того, на губах заиграла привычная кривая усмешка.

Осмелев, Марджери взяла его ладонь в свою руку.

Невыносимо долгое мгновение он просто позволял ей держать себя за руку. А потом, когда она совсем было пала духом, мягко, ласково сжал ее пальцы. И она поняла, что отныне все будет хорошо.

7

Его повесили перед кингсбриджским собором.

Нам с Марджери не хотелось толкаться среди зевак, а не присутствовать было нельзя, поэтому мы наблюдали казнь из окон моего старого семейного дома. Марджери залилась слезами, когда Ролло вывели из здания гильдейского собрания на главную улицу и повели к рыночной площади.

Он взошел на помост. Когда из-под его ног выбили подставку, Марджери принялась молиться за упокой его души. Будучи протестантом, я никогда не верил в силу и полезность заупокойных молитв, но ради жены стал повторять за нею. А еще сделал кое-что более практичное – тоже ради нее. Вообще-то Ролло должны были выпотрошить и четвертовать заживо, но я подкупил палача, и моему шурину позволили расстаться с жизнью на виселице, прежде чем его тело подверглось положенному изувечиванию. Зеваки, явившиеся полюбоваться на страдания изменника, остались разочарованными.

После этих событий я оставил двор. Мы с Марджери вернулись в Кингсбридж. Роджер, который до сих пор не ведает, кто его настоящий отец, стал вместо меня членом парламента от Кингсбриджа. Мой племянник Альфо между тем сделался богатейшим горожанином. Я сохранил за собой титул лорда Уигли, поскольку успел привязаться к жителям этой крохотной деревушки.