Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

по-прежнему лежал на коленях Стэна.

– За кого, – поправил его Фредди. – За парня, который выпустил кишки Найфу.

– За него выпью, – Стэн убрал пистолет и взял рюмку.

Они одновременно коснулись губами тёмно-жёлтой пахучей жидкости, глотнули.

– Чего ты хочешь, Ковбой? Закрытия дела?

Фредди качнул головой.

– Я не хочу невозможного.

– Верю, – кивнул Стэн. – Это невозможно. Ты знаешь, где парень?

– Я хочу это знать.

– И?..

– И когда вы на него выйдете, дай мне знать.

– За сколько шагов?

– Как сможешь.

– И почему я это сделаю?

– Долги надо платить.

Стэн кивнул.

– Что ты ему должен?

– Я – жизнь.

– Понятно. А если это не тот?

– Мешать не буду.

Стэн снова кивнул, внимательно разглядывая собеседника. Знаменитый Ковбой, киллер, чистильщик экстра-класса, уорринговец, как и Найф, кстати и уорринговские карты у обоих не сохранились, тоже наводит на размышления, но трудно поверить, что не знал, что Найфа убирали без него, но, похоже, что так, и похоже, что к тому парню у него свои… чувства.

– А если ты будешь первым?

И твёрдый спокойный ответ:

– Дам знать.

Стэн кивнул. Следующим должен был бы последовать уговор о деньгах, но оба понимали: его не будет. Стэна не покупали.

Молча глядя друг на друга, они допили свои рюмки, и Фредди встал. Ушёл, не прощаясь и не оглядываясь. Любые слова будут уже лишними.

Стэн вернулся на кухню и выключил плиту. Кофе наполовину выкипел, а стейк… фольга спасла, получился пережаренный, но не сгоревший. Плиту придётся отмывать, ну, это не слишком большая проблема. Но… но никогда не думал, что Ковбой способен на такое. Что ж… Да, он вступил в сговор с преступником, и не жалеет об этом. Когда Пенроз позвонил, что экспертиза в общем закончена… да, и он читал этот акт… да за одно то, что лицо Найфа было залито слезами, что значит Найф понял, прочувствовал свою смерть… да за одно это он вытащит того парня, сам вместо него сядет!

Он накрыл на стол и принялся за ужин. От коньяка приятно кружилась голова. Кто бы подумал, что Ковбой в коньяках разбирается. Ну, это ему могли и подсказать. Хотя… вряд ли Ковбой потерпит подсказку. И подсказчика.

Сев в машину, Фредди сразу включил мотор и рванул с места. Тяжело говорить голым, но рисковать он не мог. В таких разговорах хитрить нельзя, в мелочах особенно. Ну, что ж, что мог – он сделал, а дальше… самим им трепыхаться нельзя, наведём, Алекс тогда всё чётко разложил, значит, ждём.

Отъехав на два квартала, он привычно проверил улицу за спиной, содрал и выкинул на ходу в окно перчатки, удачно попав в канализационный – здесь он всегда открыт – люк, и прибавил скорость. А неплохо Чак справился с «ферри». Из обычной легковушки сделал… машину. Что значит – и улыбнулся – профессионал. Бульдог его, конечно, основательно выпотрошил, ну, так это Бульдог, и менять шофёра и автомеханика им пока незачем.

Американская Федерация

Алабама

Графство Дурбан

Округ Спрингфилд

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь

Крис и раньше замечал, что за хорошим обязательно идёт что-то плохое. Только-только у них с Люсей всё наладилось, всё стало так хорошо, что сам своему счастью не веришь, так на тебе! У Люси разболелась рана на боку. Он сам каждое утро и на ночь накладывал мазь и повязку… и ничего не мог понять. Жёлтые корки жёстко топорщились чешуйками, ожог под ними перестал мокнуть, и блеск стал другим. Люся жаловалась, что повязка ей мешает, хотя он старался сделать всё как можно лучше. И мазь ведь хорошая, «бальзам Вишневецкого», а не помогает. Люся стала плохо спать, плачет.

– Люся, – они лежали рядом в постели, её рука у него на груди. – Люся, может… я утомляю тебя? – нашёл он нужное слово. – Ну… этим.

– Нет, – Люся погладила его по груди. – Нет, Кирочка, мне… мне хорошо, когда у нас… это. Правда. Нет, я не знаю, отчего.

– Люся, а если мази больше класть?

– Ну, куда уж больше, она уже наружу проступает, нет, Кирочка, ты всё хорошо делаешь. Это я такая, – она вздохнула, – невезучая.

Вздохнул и Крис и, повернув голову, коснулся губами лба Люси – она лежала на боку.

– Люся, что мне сделать для тебя?

– Ой, Кирочка, – она вздохнула уже по-другому, не под плач, а под смех. – Мне так хорошо-о… Знаешь, когда я вот так, с тобой, я и бока не чувствую, – и хихикнула. – Вот если бы на работу не ходить…

– Ага, – подхватил Крис. – Встали, поели и снова легли.

Люся негромко засмеялась, потёрлась носом о его плечо.

– Ой, хорошо бы, Кирочка, да без работы есть будет нечего. Давай спать, да?

– Давай, – согласился Крис, хотя усталым себя не чувствовал. Странно, но после волны усталости не было. Мягкая блаженная пустота, покой, но не усталость.

– Кира, – уже совсем сонным голосом сказала Люся, – ты руку положи мне на бок, ладно?

– Да, конечно.

Он повернулся набок лицом к ней и мягко накрыл своей ладонью её повязку. Люся вздохнула, и он почувствовал, как обмякает, расслабляется её тело. Конечно, на боку спать неудобно, непривычно, но ничего, потерпит. И надо поговорить с Юрием Анатольевичем, попросить посмотреть Люсю. Он же врач, лечил Люсю, а если что будет нужно из еды там что-нибудь особенное, то сходить в город и купить – не проблема, деньги есть.

Под эти мысли Крис и заснул.

Рабочий день уже заканчивался. Аристов отдал Люсе пачку обработанных историй болезни.

– Это всё в регистратуру.

Картотеку он теперь ей не доверял, сам ею занимался, но в остальном… в остальном всё было как раньше. И Люся решила рискнуть.

– Юрий Анатольевич, я… я попросить вас хотела…

Она запнулась и покраснела так, что здоровая половина лица сравнялась по цвету с обожжённой.

Аристов поднял взгляд от своей рабочей тетради.

– И о чём? Ну, – и улыбнулся, – проси, раз хотела.

– Юрий Анатольевич, вы… вы не посмотрите меня? – и, увидев его удивление, заторопилась: – Меня бок совсем замучил, и мазь вдвое мажу, а не проходит, я ни спать, ни работать не могу.

– Да? – Аристов порывисто встал из-за стола. – Ну-ка, за ширму и раздевайся, посмотрим твой бок.

Люся послушно положила обратно на стол стопку папок и, расстёгивая на ходу халатик, пошла за ширму. Раздеваясь, она слышала, как щёлкает переключатель на селекторе, журчит вода из крана… Её давно не смотрели, с весны, и, когда Аристов вошёл за ширму, она прикрыла грудь руками.

– Нет, Люся, подними руку, мне же так не видно.

Аристов снял повязку,