📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураИстория России. Смутное время Московского государства. Окончание истории России при первой династии. Начало XVII века. - Дмитрий Иванович Иловайский

История России. Смутное время Московского государства. Окончание истории России при первой династии. Начало XVII века. - Дмитрий Иванович Иловайский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 90
Перейти на страницу:
никому не мстить за прежние обиды.

Однако были приняты и некоторые вполне благоразумные меры. Таковой в особенности является перенесение мощей царевича Димитрия Угличского.

Уже вместе с известительными и присяжными грамотами нового царя была разослана городам покаянная грамота от царицы инокини Марфы. Тут она рассказывала, как самозванец прельстил ее признать его своим сыном; а настоящий ее сын, убитый, лежит в Угличе. Когда же пошел слух о том, будто названый царь Димитрий спасся во время погрома 17 мая и убежал из Москвы, царь Василий поспешил торжественно перевезти в столицу тело убиенного царевича. Для сего отправлены были в Углич из духовенства ростовский митрополит Филарет, астраханский архиепископ Феодосий, архимандриты Сергий Спасский и Авраамий Андроньевский, а из бояр князь Иван Михайлович Воротынский, Петр Никитич Шереметев и двое Нагих. Они отписали в Москву, что нашли мощи благоверного царевича Димитрия в целости, только в некоторых местах немного повредились; на нем жемчужное ожерелье, кафтан, камчатная шитая золотом и серебром рубашка и тафтяной, также шитый золотом и серебром убрус в левой руке, а в правой горсть орехов, которыми он тешился, когда его убили. 3 июня привезли мощи в Москву. Царь с инокиней Марфой, со всем освященным собором, с боярами и всем народом встретили их с крестным ходом и колокольным звоном у ворот Белого города и проводили в Архангельский собор, где положили в открытой раке, в приделе Ивана Предтечи. Тут в соборе царица-инокиня перед духовенством и боярами повинилась царю в том, что под угрозами мучительства и смерти так долго терпела обман самозванца и просила ей тот поневольный грех простить. Царь и весь освященный собор Марфу простили и молили Бога, чтобы Он ее душу от такого великого греха освободил. О всем том составлена была особая грамота и разослана в города; в ней сообщалось также, что поставленные в Архангельском соборе мощи святого отрока-мученика проявили обычные в таком случае чудеса, то есть исцеление больных и расслабленных. Новоявленному мученику сочинены были стихиры и каноны и установлены церковные памяти. Сия нововодворенная в Москве святыня, несомненно, подействовала на умы и воображение столичных жителей и вообще немало способствовала успеху последующей обороны москвичей от второго Лжедимитрия.

Меж тем правительство царя Василия Ивановича озабочено было вопросом, что делать с поляками, оставшимися в живых от погрома. Решено было из них до 700 человек, простых и незнатных, отпустить в отечество; а знатных людей с частью их свиты удержать в Москве в качестве заложников на случай отместки со стороны Польши. Точно так же царь и бояре не соглашались отпустить королевских послов Олесницкого и Гон-севского, несмотря на их настойчивые просьбы. Послов со свитой оставили в столице; тогда как других знатных поляков разослали по городам. Князя Вишневецкого с его людьми отправили в Кострому, Стадницких с некоторыми панами в Ростов, а потом в Вологду и Белоозеро, пана Тарла с иными в Тверь, Казановского в Устюг; а Юрия Мнишека с дочерью Мариной, с братом, сыном и со свитой, простиравшейся до 375 человек, послали в Ярославль под прикрытием 300 стрельцов. В городах пленные поляки строго охранялись стражей и жителями под надзором приставов. В то же время Шуйский отправил князя Волконского и дьяка Иванова к польскому королю с известием о своем восшествии на престол, с жалобой на помощь, оказанную Речью Посполитой самозванцу вопреки договорам, и с извинениями в том, что многие поляки, возбудив своим поведением против себя народ, пали жертвой мятежа. В Москве опасались, конечно, жестокой мести со стороны Польши. Но там происходили тогда собственные внутренние смуты: начался известный рокош, или бунт, краковского воеводы Зебжидовского и литовского магната Януша Радзивилла; этот рокош на время отвлек внимание короля от прямого вмешательства в московские дела. Сигизмунд ограничился пока выражением неудовольствия на избиение поляков и задержание польских послов и со своей стороны также задержал русское посольство[9].

Народное движение против Шуйского началось там же, где оно разразилось и против Годунова, то есть на Северской Украйне.

Уже спустя несколько дней после кровавой московской заутрени стал распространяться и волновать москвичей слух, будто названый Димитрий вновь спасся от смерти и опять убежал в Литву. Первым виновником сего слуха считается известный клеврет самозванца Михаил Молчанов, который утром 17 мая с двумя поляками взял лучших скакунов из царской конюшни и погнал к литовской границе, распуская на пути слух о спасении Димитрия, а местами принимая на себя его имя. Он укрылся в Самборе у супруги Юрия Мнишека. Главным зачинщиком новой смуты явился князь Григорий Шаховской, которого царь Василий послал воеводой в Путивль, по-видимому не подозревая в нем одного из тайных своих врагов и завистников. Шаховской собрал жителей Путивля и объявил им, что Димитрий жив и пока скрывается от убийц, посланных Шуйским. Если в самой Москве, видевшей труп убитого самозванца, слух о его спасении находил многих доверчивых людей, то естественно, что в областях он принимался с гораздо большим доверием, а в особенности в Северщине: она гордилась тем, что недавно поставила царя на Москве и сохраняла преданность Лжедимитрию, а потому крайне была недовольна известием о его убиении.

Путивляне первые отложились от Василия Шуйского и подняли знамя мятежа. Их примеру быстро последовали другие северские города, то есть Моравск, Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, Кромы. Подобно князю Шаховскому, весьма деятельное участие в этом мятеже принял князь Андрей Телятевский, воевода Черниговский. Мятежники, однако, потребовали, чтобы спасшийся Димитрий явился среди них. Зачинщики находились в затруднении. Шаховской звал Молчанова; но тот не решился взять на себя эту роль, с одной стороны опасаясь участи самозванца, с другой — имея в виду, что многим москвичам он был очень хорошо известен; следовательно, обман вышел бы слишком явный. Зато Молчанов же, как говорят, нашел человека, который скоро сумел придать восстанию широкий и грозный характер. Это был Иван Болотников.

Холоп князя Телятевского, обладавший отважным духом и богатырским сложением, Болотников в юности был взят в плен татарами, которые продали его туркам; у последних он в оковах работал на галерах; потом как-то освободился и попал в Венецию. Оттуда он пробрался в отечество и дорогой остановился в Польше, где узнал о московских событиях последнего времени. Услыхав, будто Димитрий спасся бегством из Москвы и живет в Самборе, Болотников явился сюда и, не зная в лицо убитого самозванца, легко принял Молчанова за Димитрия и предложил ему свои услуги. Молчанов, играя перед

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 90
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?