Королевишны #3колбаски - Клементина Бове

Жму на отбой.

– Вау. Не знаю, что случилось, но почему-то мы вдруг всех интересуем.

– А-а-а, не ловит! – ругается Кадер, тыкая в телефон. – Простите, мадам, здесь есть вай-фай?

– Да, подключаетесь к точке «пруд_русе», затем вводите данные своей карты. Цена пять евро в час для тех, кто не остаётся на ночь.

Кадер расцвел обворожительной, с ямочкой на щеке, улыбкой.

– Я предлагаю так, мадам: вы бесплатно даёте нам свой личный пароль, а мы говорим о вашем кемпинге каждому журналисту, который будет нас что-то спрашивать. А они точно будут.

Хозяйка, только надувшая очередной дирижабль из жвачки, вдруг страшно краснеет, кашляет, втягивает его обратно и бормочет:

– Э-э… Хорошо, идёт. Только не говорите его тут всем подряд. Пароль, в общем… кхм… «У Жана-Клода 30 сантиметров», маленькими без пробелов, тридцать цифрами.

Астрид:

– А кто такой Жан-Клод?

– Мой муж. Но это неправда, ну! Вы чего! Да нет, просто парень, который инет ставил, сказал: надо, чтоб были буквы и цифры.

Солнце тактично отводит глаза, что-то насвистывая, потом вбивает пароль в телефон. В этот момент появляется Хакима, подбегает к Астрид, что-то быстро и взволнованно шепчет ей на ухо, и они удаляются вместе. Я мысленно благословляю Астрид на роль медсестры, а то я правда терпеть не могу, когда хнычут. Так что этому Жаку-Орельену лучше бы помалкивать, когда пойдут зубы, или Филипп Дюмон с мамой могут забыть про «посиди с ним, Мирей».

Пока мы ждём возвращения пациентки с медсестрой, я небрежно склоняюсь над плечом Солнца, чтобы узнать новости.

Стоит вбить «Три Колбаски» в поиск «по новостям», и суть явления ясна.

– Уже двенадцать статей, и это только за утро, – бормочет светило сквозь зубы. – В чём прикол?

Этого мы не знаем, но все статьи говорят примерно одно: три Колбасины и один инвалид сбежали из Бурк-ан-Бреса и едут теперь на Париж, торгуя в пути колбасой. Мало того! По дороге они, видимо, ещё и «вломились» на бал в Клюни. Это всё? Нет, это не всё. «Приключения трёх юных девушек, похоже, взволновали интернет, и всюду, от фейсбука до твиттера, люди спрашивают друг друга об этой удивительной процессии», – сообщает нам «Либерасьон». Почему? «Метро» считает, что «этот велопробег трёх девушек-подростков отнюдь не похожих на телезвёзд, – прекрасный реванш над всеми трудностями переходного возраста». «Фигаро» идёт ещё дальше: «В наше время, когда школьная травля и культ физической красоты вытеснили ценности взаимопомощи и интеллектуального развития, три самоназванные “Колбаски”, чья цель до сих пор остаётся тайной, производят невероятное впечатление».

Мало-помалу мы начинаем понимать, что первую искру зажгла сегодня утром влиятельная фемблогерка, известная под псевдонимом Симона де Гуж[8], черканув заметку, которую сразу перепостила сотня пользователей. Она находит нас «достойными подражания», «отчаянными и бесстрашными» и завершает свой панегирик фееричным: «Вот ещё доказательство, если таковое требовалось после Малалы Юсуфзай, что подростки готовы действовать». А заодно она высмеивает Мало, «этого горе-мачо, отпрыска провинциальных обывателей, жалкого наследника поколений самцов, думающих, что они вправе оценивать, комментировать и сортировать женские тела и лица, попавшие на “их территорию”».

– Мда, ты смотри, – бормочет Солнце. – Знать бы, что будет такое…

Действительно. У меня щеки горят от счастья, сердце стучит в ушах (тут надо добавить, что плечо Солнца касается моей руки). Тем не менее зазнаваться нечего – нет, это уж точно. Слава мне и даром не нужна, я за простую, тихую жизнь, пара Нобелевских, конечно, не помешают, но не более.

Ну ладно, ещё, скажем, признание Карла фон Штруделя и его письменные свидетельства, что он не только подло бросил меня после соития, но и не имеет ни малейшей заслуги в том, что я стала Мирей Лапланш, крупной интеллектуалкой XXI века.

Может, даже на торжественной речи при вступлении во Французскую академию я сердечно поблагодарю Филиппа Дюмона, а?! Просто назло Клаусу.

С безупречным равнодушием я заявляю:

– Да-да, любопытно. Бойкий народ журналисты. Ну что, заряжаем холодильник? Мадам, если наши подружки вдруг вернутся, можете сказать им, что мы пошли на наше место?

– Да, конечно. А если журналисты приедут?

– Журналисты не в курсе, где мы. Мы не должны были здесь проезжать.

Хозяйка мнётся:

– А… ну а если вдруг я, скажем, написала в твиттер, ну, например, не знаю…

* * *

– Мирей, надо поговорить.

– Минутку, Астрид. У нас тут самая торговля пошла.

– Да-но-это-важно-и-Хакима-не-хочет-чтобы-брат-слышал.

– А к этой какой соус, мадам?.. Не вопрос! А что, что там с Хакимой? Знаешь, твоя подливка тут просто нарасхват!

– Мирей, я серьёзно, надо поговорить.

– Пять сек… Да, слушаю?.. Да, мсье, она вегетарианская, так что точно кошерная… Ну да, типа фалафеля… Разумеется, в отдельной сковородке! И храним тоже отдельно, не сомневайтесь!

– Мирей!!! У Хакимы месячные.

– Она что, не посчитала, что придётся на дорогу?

– В первый раз, дура…

* * *

Я нахожу Хакиму на скамейке: она держится за живот с таким скорбным видом, будто только что узнала, что ей больше никогда в жизни нельзя пить какао.

– Ну что, Хакима? Значит, великий день? Поздравляю!

– Мммгмм.

– Нурофен пила?

– Да, Астрид мне дала.

– У тебя есть тампоны?

Упс, промашка. При этих словах в чёрных, как замочные скважины, глазах Хакимы открывается коридор в её мозг, полный вселенского ужаса. Я угадываю там жуткие войны, людей, вонзающих штыки друг в друга, и демонов с раздвоенным хвостом, которые заставляют несчастных грешников дробить себе пальцы тяжёлыми обломками скал.

– Ну, или прокладки.

– Да… Астрид мне купила, там автомат в туалете.

Я сажусь рядом с ней:

– А чего ты мне-то не сказала, что у тебя месячные?

– Не знаю. Боялась, что ты скажешь: «Ну вот, опять эта мелкая, достала уже со своими проблемами».

Меня разбирает смех, хотя не так-то мне, по правде, и смешно.

– Я что, такая страшная?

Она неуверенно мотает головой: