Рецепт дорогого удовольствия - Галина Куликова

— А! Это студенты. Балуются, шельмецы. Один тип имчто-то такое проспорил, и они его заставили ночью идти на кладбище. Теперьподкарауливают, хотят поржать.

Глаша оперлась спиной об оградку могилы и обессиленносползла вниз.

— У вас тут.., очень оживленно! — пробормоталаона.

— Мне за это плотют, — деловито пояснилПрямоходов. — И студенты сотню заплатили. Что ж я им, за сотню не разрешунад другом поглумиться?

Привидение между тем подплыло поближе и сказало человеческимголосом:

— Гутен абенд, фройнде! Спешу сообщить вам, чтопредставление завершено и клоуны прощаются с публикой.

— Что, повеселились? — поинтересовался Прямоходов,который, судя по всему, обирал все, что заходило на вверенную ему территорию.Глаша подумала, что, будь привидение настоящим, он бы и с него что-нибудьслупил.

— Ты личико-то открой, — сказал между темПрямоходов. — Вишь, дамочка у меня тут впечатлительная.

— Мадам! — заявило привидение, взмахивая«руками». — Вам незачем волноваться.

Простыня откинулась, явив Глашиному взору симпатичногомолодого человека с кудрявым чубом.

— Вуаля! Меня зовут Павлик.

— Здрасьте! — пропищала Глаша, оглаживая юбкудвумя руками.

На дорожке тем временем показались еще двое парней. Онитолкались локтями и гоготали.

— Кого пугали-то? — поинтересовалсяПрямоходов. — Толстого?

— Толстого! — охотно подтвердил Павлик, стащив ссебя простыню и повесив ее себе на руку. — Толстый, расскажи людям, тысильно испугался?

Парни подошли поближе и стали взахлеб рассказывать, какпугали толстого и как толстый подрапал, побив олимпийский рекорд по бегу накороткие дистанции.

— Еле догнали его, чтобы успокоить!

— Я его за пятку схватил, — хохотал Павлик, —а он из тапочек выскочил, как будто они ему на пять размеров велики были.

— Ладно-ладно, вы тут не очень орите! — одернул ихПрямоходов. — Царство мертвых все ж, не цирк какой-нибудь. И осторожнее,смотрите! За следующим фонарем могилка справа разрытая. Покойника дожидается.

— Давайте и мы уже пойдем, — предложила Глаша,пытаясь увязаться за студентами. Они были молодыми, бесстрашными, и их былотрое.

— Щас, только тайник закрою. А то увидит кто-нибудь,расковыряет. Народ-то, знаете, какой! Народу только что-нибудь покажи, он тутже украсть захочет. А если украсть не сможет, тут же изгадит или сломает. Люди,они, понимаешь, ум свой постоянно куда-то прикладывают. Или руки.

Он закрыл тайник и ласково погладил рукой оградку.

— Все, можно двигать.

Между тем студенты дошли до разрытой могилки, ираздухарившийся Павлик наклонился и крикнул в черную яму:

— У-у-у!

Яма тут же ответила ему почти таким же завыванием:

— Э-э-э!

Павлик отскочил в сторону и с нервической улыбочкой на лицесказал товарищам:

— По-моему, могилку уже кто-то занял.

— Эй, ты! — крикнул толстый, делая два осторожныхшажка к яме.

— Э-э-э! — снова жутко закричало что-то,притаившееся на дне.

— Свят, свят! — пробормотал третий парень по имениКоля. — Пойдемте, мужики, отсюда побыстрее.

Тем временем подтянулись Глаша с Прямоходовым.

— Слушай, начальник! — сказал Коля преувеличеннонебрежным тоном. — В этой могилке кто-то есть.

— Ага! — сказал Прямоходов. — Черт с рогами,кому еще там быть!

Он включил фонарик и направил его на яму. Фонарик, кстатисказать, уже еле-еле светил, и свет давал желтый и тусклый. И вот в этомтусклом и желтом свете они увидели рога и черную всклокоченную шерсть. Фонариквыпрыгнул у Прямоходова из руки и, описав широкую дугу, свалился в траву.Напоследок в его свете блеснули два круглых зеленых глаза, и студенты, завопивв три горла, бросились наутек. За ними следом метнулся поддавшийся паникеПрямоходов.

Одна Глаша ничего не разглядела, но зато услышала, как в ямечто-то возится и дышит.

— Мамочки, — простонала она, чувствуя, что неможет никуда бежать. Ноги не гнутся и не идут. Не идут, и все тут.

Студенты и Прямоходов, отбежав на почтительное расстояние,махали ей руками и прыгали на месте, как четыре обезьяны.

— Дамочка, сюда! — вопил комендант кладбища, неосмеливаясь ни на миллиметр приблизиться к Глаше. — Бегите, что же вы!

— Бэ-э-э! — неожиданно раздалось из ямы.

В этом «Бэ-э-э!» была такая жалоба, что Глаша мгновеннопришла в себя. «Господи! Да это козел! — внезапно догадалась она. —Бабкин козел, убежавший с поля!»

— Да-мо-чка! — снова позвал Прямоходов, сложивладошки рупором.

— Козел! — крикнула Глаша во всю силу своих легкихи освобождение засмеялась.

— Я козел? — пробормотал Прямоходов. — А чтоя такого сделал?

— Вы видели рога? — шепотом спросил Коля, двумяруками изображая, какие были рога.

— Люцифер! — простонал тот. — На моемкладбище!

— Надо в милицию позвонить! — предложил толстый.

— А может, на телевидение? — сообразилПрямоходов. — Вы не знаете, они за интересные сюжеты гражданам не плотют?

— Смотрите, он ее заманивает! — закричал Павлик,показывая пальцем на Глашу, которая медленно шла по направлению к яме,растопырив руки. — Он подавил ее волю и зовет к себе!

— Да-мо-чка! — снова завопил Прямоходов, ужезагоревшийся идеей заработать капиталец на демонстрации живого черта. —Вы, смотрите, не повредите ему чего-нибудь! Не кидайтесь в него ничем, слышите?

Глаша между тем подошла к краю ямы и, встав на четвереньки,начала чмокать губами.

— Чего это она? — недоуменно спросил толстый.

— Хочет с ним поцеловаться, — шепотом ответилКоля. — Сейчас она туда прыгнет, вот увидите!

— Надо же что-то делать! — рассердился Павлик.

— Я туда не пойду! — запротестовал толстый.

— И я не пойду! — поддержал его Коля.

— Тогда побежали за помощью!

— А я тут пока побуду! — сообщил Прямоходов,топчась под фонарем. — Покараулю.

Лида и Жора, возвратившиеся к тому времени из своегопродуктового вояжа, с увлечением поглощали картофельные чипсы, запивая ихгазировкой из двухлитровой бутылки. Газировка была теплой и била в нос, и Лидався облилась, но ей все равно было весело. Она чувствовала себя так, будто ейсемнадцать лет и вся жизнь раскинулась впереди, словно непаханое поле.