Желтый смех - Пьер Мак Орлан

мы просыпались совершенно окоченевшие, стуча зубами под одеялами.

Раз ночью на нас напали волки и дикие собаки; я обратил их в бегство выстрелами из ружья и до рассвета продолжал сторожить, напрягая слух и зрение, изводимый воплями человека-обрубка, который стонал, как рожающая женщина.

Однажды, рано утром, мы проходили какую-то деревню, и вдруг местность показалась мне очень знакомой. Я находился в полудремотном состоянии, вследствие чего не сделал из этого выводов, которые должен был бы сделать. Я шел своей дорогой, время от времени подсаживая моего спутника, который беспрестанно сползал по спине на ослабевших ремнях.

Вдруг некоторые подробности местности, которая нас окружала, показались мне столь знакомы, что я не мог не воскликнуть с досадой:

— Черт возьми, чтоб леший тебя побрал!..

Передо мной насмешливо расстелилась та самая лужайка, на которой погибли Мушабёф и Мерри.

В ярости я даже расстегнул ремни… иными словами, Принц Гамлет покатился на землю, испуская громкие вопли:

— Проклятый! Вы с ума сошли! Я знал это отлично, что вы только и ждете моей смерти… убийца, бандит!..

Я не слушал его, всецело занятый своим гневом — я рвал на себе волосы, шипел от злости, топча в ярости сапогами землю.

Я широко раскрыл глаза — нет, сомнения быть не могло: передо мной была та же самая лужайка, слева — начало Маре Вернье, справа — высоко — линия обрыва; я даже рассмотрел нашу старую хижину из деревянных срубов, которую надеялся никогда больше не увидеть даже во сне.

Сердце подступило прямо к горлу. Я катался по земле, моля Бога в выражениях, которых я не находил даже во времена исповеди: «Боже! О, Боже! — стонал я. — Так и есть! Я это вижу, я чувствую, я избранник, Ты призываешь меня к себе. Счастливы блаженные духом, ибо им принадлежит царство небесное. В твоих чрезмерных заботах Ты сделал из меня идиота, кретина, который вот уже в течение целого месяца вертится около источника своей злобы. Я уже совершенно созрел, чтобы войти бесплатно в Твой клуб! Простота, которой Ты пожелал наградить меня, служит мне богатством. Я понимаю! Я понимаю. Отныне я буду жить около Тебя, согретый, сытый, одетый во все белое, как ангелы, как эти священные ангелы… Нет, Господи! Никогда еще Ты не мог встретить среди всех этих несчастных, добрых простаков, которых Ты принимаешь к себе, такого отъявленного глупца, как я…»

Принц Гамлет выслушивал все эти сумасбродства с выпученными глазами, с холодным выражением. Я видел по его глазам, что он хотел бы протянуть мне руки. Вдруг, сообразив, что этот человек заменяет мне годы в чистилище, я снова водрузил его на плечи и, шатаясь, как пьяный, дрожа, как в лихорадке, пустился в путь по той самой дороге, по которой некогда столько раз проходил, увы, с Мушабёфом!

Вскоре я смог освежить мой разгоряченный лоб ледяной водой из маленького источника, у которого мы останавливались взять воды, и вскоре уже я достиг последнего этапа моего мученического пути — вершины обрыва, где свирепо дул ветер, который, казалось, разъяренно набрасывался на нашу бедную хижину, сохранившуюся не хуже знаменитого обелиска из Луксора.

Когда моя нога ступила на землю ненавистной берлоги, я не выдержал: вся моя энергия испарилась, как клуб дыма, и, лишившись чувств, я упал, увлекая в своем падении и моего несчастного компаньона.

***

— Ну, Принц Гамлет, еще один глоток… как вы теперь себя чувствуете?

— О! Пора бы меня об этом спросить. Уже два раза вы меня так роняете… Будьте внимательны… я терпелив, но, предупреждаю вас, я доведен до крайности.

— Не сердитесь, Принц Гамлет, вот сахар и вино, пейте же…

Несчастный не ел ничего в течение двух суток, пока продолжалось мое обморочное состояние. Возвратясь к жизни, я нашел его полуумирающим от голода и холода. Пожалуй, целый час я потратил на борьбу с его гневом. Наконец, мне удалось всунуть ему в рот солдатский сухарь, смоченный в вине.

Несколько подкрепившись, Принц Гамлет снова обрел силы и, в знак благодарности, начал осыпать меня целым градом всевозможных ругательств на семи или восьми языках.

Я был слишком слаб и расстроен, чтобы отвечать ему. Изливши весь свой гнев, он уснул, а я кое-как выполз наружу, весь разбитый, сгорбленный, кашляя, как простудившаяся кошка.

По счастью — я нашел в пещере дрова, сухие, приготовленные еще перед моим уходом, развел огонь и растянулся у пламени, поджаривая живот, спину, ноги, руки; я весь дрожал от блаженства и вынужден был с некоторым сочувствием отнестись к воспоминаниям о муках Жанны д'Арк.

Под впечатлением тепла, от которого оттаяли моя душа и тело, ужас моего положения представился мне в новых красках. Я тотчас подумал о способе добывать себе пищу, не слишком утруждая себя; охота показалась мне несовместимой с общим расстройством моего здоровья.

Снаружи, как бы нарочно, чтобы толкнуть меня на самоубийство, ветер, дождь, град и мокрый снег налетали шквалами на хижину — каждую минуту я ждал какую-то конечную катастрофу и начал даже желать ее.

«Я избегнул смерти от Желтого Смеха, — с горечью думал я, — а теперь я должен лопнуть от тоски, словно крыса в цинковой ванне».

Тогда я начал завидовать тысячам и тысячам трупов, которые встречались со времени великой эпидемии, я завидовал жестокой смерти Мушабёфа, Жоржа Мерри, а мысль о том, что я никогда больше не увижу девушку на лужайке, вызвала у меня горячие слезы, которые медленно стекали вдоль моего носа.

В течение трех дней я не выходил с Принцем Гамлетом из хижины, да и немыслимо было бы высунуться наружу; ярость сорвавшейся с цепи природы вынуждала нас сидеть дома. Наша провизия — солдатские сухари, варенье, шоколад и ром — уже подходила к концу. Наконец, на четвертый день дождь прекратился, ветер утих и подул в другом направлении. Настал благоприятный момент взять ружье и спуститься в долину поохотиться на дикого барана.

Я снял с крюка мой «винчестер» и отворил дверь, собираясь выйти.

— Куда вы? — спросил человек-обрубок.

— Попробую убить барана.

— Я пойду с вами.

— Да нет же, вы мне будете только мешать, — мне необходима свобода движений.

— А я, что же вы думаете, я могу оставаться здесь и гнить в этом чулане? Я всегда знал, что вы негодяй, но все же не думал, что вы так отвратительны.

— Довольно! Довольно! Довольно, Принц Гамлет, клянусь всем, чем хотите, я беру вас с собой, решено, и пусть Всемогущий сделает так, чтобы дикие бараны пожрали вас, как цветок одуванчика!

С Принцем Гамлетом за