Портрет миллионера - Кэрол Маринелли

– Я доверяю тебе.

– Так скажи.

Леонид так тяжело перевел дыхание, как будто задыхался.

– То, что я говорил тебе раньше, правда, но не вся. – Он смотрел Милли в глаза, снова взяв ее руки в свои. Теперь он говорил полную правду, не версию Коловских, а реальную правду, которую видел маленький мальчик: – За день до того, как мама отвела меня в дом малютки, мы пошли к моему отцу. Там находилась Нина, она была беременна – я это помню. Помню также, что отца не было дома. Мама рассказала Нине, как серьезно она больна. Это я тоже помню, потому что я понял тогда – мама скоро умрет. Она ужасно кашляла и плакала и говорила Нине, что ее семья не имеет возможности взять меня, когда ее не станет… – Леонид замолчал.

Милли предпочла бы старую версию. Пусть бы он оказался завистлив и зол. Новая правда слишком ужасна, невыносима.

– Нина ничего не хотела слышать. Помню, они спорили, мама плакала так сильно, что с трудом дышала. Потом Нина выгнала нас, как попрошаек.

Некоторые мученья слишком велики для слез. Милли хотелось завыть, потому что этот мир оказался так невыносимо жесток, жесток к беззащитному малышу. Ей трудно было справиться с гневом, хотелось бежать, найти Нину, сказать Ивану… Но она сумела справиться с собой.

Все это не поможет Леониду.

– Она знает… – Милли постаралась, чтобы ненависть не звучала в ее голосе. – Она в курсе, что ты можешь помнить?

– Когда я узнал о твоей беременности, я сказал ей. Теперь она живет со своим страхом. Нам всем приходится жить с нашими ошибками. Вчера ты сказала: будь осторожнее со своими желаниями… – невеселая улыбка скользнула по его губам. – Когда мама отвела меня в дом малютки, она сказала, что я не буду там долго, за мной придет отец. Может, она собиралась найти его и поговорить. Об этом я ничего не знаю и не хочу знать. Каждый вечер я смотрел в окно и ждал. Я мечтал, чтобы он забрал меня, я хотел иметь семью. Потом, став старше, я хотел денег и красивых женщин. Сбылись все мои желания, мне не на что было жаловаться, тем более в сравнении с бедолагами, которые остались там.

– Есть на что.

Узнав о своей беременности, Милли все время думала, сумеет ли она защитить своего ребенка, обеспечить ему счастливое детство, какое родители обеспечили ей. А у Леонида не было счастливых воспоминаний, только надежда обрести семью, и та – умерла. Когда он, наконец, воссоединился со своими родными, семья распалась. Братья сердились на отца, отец нес бремя вины, мачеха жила в страхе.

– Я думал, у меня будет больше прав на ребенка, если мы поженимся. Иначе любой суд…

– Не будет никакого суда, – прошептала Милли. – Я говорила тебе это. Ты ни в чем не виноват. – Милли смотрела на него сквозь слезы.

Леонид хотел жениться на ней, руководствуясь не теми причинами, потом он решил бросить ее у алтаря…

Неважно, как к нему относятся другие люди, я люблю его, люблю таким, как есть.

– Та ночь была самым безрассудным, самым необдуманным поступком в моей жизни. Я оказалась с тобой в постели не потому, что ты красив, не из-за твоих денег или… Ладно, наверное, твоя красота сыграла роль, но не главную. Ты. Ты оказался первым человеком, которому я поверила, которому захотела отдать себя. И каков бы ни был итог, я не считаю ту ночь несчастным случаем. Тебе ни разу не пришло в голову, что я люблю тебя? – Да и как подобное могло прийти ему в голову? Леонид никогда не поверит во что-то такое простое и одновременно такое сложное, как любовь. – Ты сказал, что никогда меня не полюбишь. Это единственная причин, по которой я решила не выходить за тебя.

– Ты любишь меня? – почти выкрикнул Леонид. – Несмотря на все произошедшее, ты говоришь, что любишь меня?

– Боюсь, да.

– Но как? Я ужасно относился к тебе!

– Так… Просто люблю.

– Знаешь, в моей странной жизни я не узнал, что же это такое. Или не понял. В детстве я никому не был нужен, потом как-то быстро стал богатым и влиятельным. Все стали говорить мне про любовь, от меня хотели того же. В результате я возненавидел это слово. Скажи, когда любишь, все время думаешь о любимом человеке?

– Постоянно.

– И чувствуешь себя безумным?

– Абсолютно.

– И хочешь для этого человека всего самого лучшего? И можешь потратить массу времени, и купить картину, чтобы она напоминала тебе о нем? И, если ты хочешь проводить с этим человеком каждую минуту, все свое время, но понимаешь, что человеку нужно уйти, ты позволяешь ему уйти? Ты видишь ее, сказочно красивую в подвенечном платье, но в ее глазах безнадежность…

– Ты признаешься мне в любви, Леонид? – прошептала Милли.

Последовавшую паузу можно было бы принять за оскорбление, окажись на месте Леонида любой другой человек. Но он очень серьезно относился к словам признания.

– Я люблю тебя.

Он произнес это твердо, словно упирая на каждый звук.

Три коротких слова, но Милли так страстно ждала их. А их все не было, и это чуть не сломало всю ее жизнь. Но вдруг оказалось, что она не готова их услышать – потрясение было слишком сильно. Случись ей услышать от него эти слова вновь, проживи она хоть сто лет, этот, первый раз будет вставать перед ней. Не очень понимая, что люди вкладывают в это понятие, Леонид осмелился полюбить…

Полюбить меня.

– Я люблю тебя, – повторил он спокойней, уже понимая, как ей приятно это слышать.

– Тогда что же мы здесь сидим? – Милли улыбнулась сквозь слезы. – Почему мы не идем… – ей хотелось сказать «домой», но номер в отеле не был домом ни для кого из них.

– Церковь украшена и ждет нас, со священником договорились, лицензия у нас есть, – подхватил Леонид незаконченную фразу.

– Все уже разошлись.

– Отлично!

– Я в джинсах, – Милли смущенно улыбнулась.

– Даже лучше, – Леонид наклонился и поцеловал ее.

Такой целомудренный и нежный, его поцелуй полностью подтвердил заветные три слова. Он любит меня, а этого достаточно.

– Я позвоню в церковь, – Леонид включил телефон и закатил глаза: – Пятьдесят пропущенных звонков – можешь вообразить себе лицо Нины? – Он улыбнулся, потому что телефон зазвонил. – Это Иосиф. Не хочу сейчас. Он поймет…

– Нам нужны свидетели, – мягко сказала Милли. – Кажется, два. Может, попросить твоих братьев?

– По отцу… – он не закончил фразу.

Ему было хорошо, счастье осветило мрачные уголки его исстрадавшейся души.

– А там должна быть женщина? – спросила Милли, но Леонид махнул рукой:

– Их двое, найдут одну женщину.

Она с улыбкой слушала его разговор с братом, слушала, как они смеялись, обсуждая план побега обоих братьев из дома.