Удочеряя Америку - Энн Тайлер

Дэйв так же относился и к собственным детям. В пору отцовства он вошел сумрачно, бросая через плечо горестные взгляды на беззаботную новобрачную пору, и хотя первенец стал усладой его очей, он вовсе не стремился к умножению семейства. Если бы не настойчивость Конни, Битси так и осталась бы единственным ребенком. Конечно, и оба мальчика оказались столь же прекрасны, и он бы не променял их ни на какие сокровища, и все же Дэйв до сих пор отчетливо помнил, как в водовороте капризов, мокрых подгузников, впивающихся в ногу деталек от конструктора говорил себе: «У меня слишком много детей и слишком мало Конни». Он и сам-то чуть ли не обращался в малыша, добивался внимания жены, ухватывал любой кусочек ее времени, какой ему перепадал, сражался с мелюзгой за ее слух, за ее вдумчивый, сосредоточенный взгляд.

Что бы сказала Конни об очередной идее Битси?

О, наверное: «Конечно, дорогая. Уверена, все у тебя выйдет замечательно».

Словами не выразить, как он тосковал по Конни. Он старался не говорить об этом. Она умерла в марте 1999-го, уже больше года прошло. Почти полтора. Он понимал, что все вокруг думают: худшая пора горя уже миновала. Соберись, мужик! Вернись к нормальной жизни! А на самом деле сейчас ему было хуже, чем сразу после ее похорон. Тогда он радовался хотя бы тому, что она отмучилась. И кроме того, он совершенно выбился из сил. Только и хотел отоспаться.

Но теперь он был одинок, словно Бог. Мучительно, сокрушающе одинок. Болтался по дому, времени свободного чересчур, заняться нечем. Наступило лето. Занятия закончились – для него не только на каникулы, но навсегда: в июне Дэйв вышел на пенсию. Было ли это ошибкой? У него всегда имелись интересы помимо работы – хобби, волонтерство, участие в общественной жизни, – а теперь ни на что не хватало сил. Он вздыхал и вслух разговаривал с Конни. «Пора починить наконец замок на двери», говорил он или: «Ох. Черт. Яйца-то купить забыл». Раз-другой она померещилась ему, но в таких странных ситуациях, что он и не пытался даже себя убедить, будто видение было подлинным. (Например, в жаркий июльский полдень она стояла на заднем дворе возле кормушки для птиц, стягивая зубами с руки заснеженную варежку.) Больше удовлетворения он находил в воспоминаниях, возникавших ниоткуда, ярких, словно домашнее видео. Тот день, когда она влетела на подъездную дорожку у дома, из-под капота «фольксвагена» валил дым (что-то неладно с двигателем), распахнула дверь и бросилась ему в объятия. Или тот раз, когда она выдвинула его кандидатуру на премию местной телепрограммы «Герой дня», и он дулся и ворчал, услышав об этом (его подвиги заключались в том, что развозил троих детей по всевозможным занятиям денно и нощно; никаких людей из горящего здания он, конечно, не спасал), а теперь чуть не плакал, растроганный этим воспоминанием.

Он думал: да это же невыносимо.

Он думал: надо было сначала потренироваться на ком-то не столь близком. Я не справляюсь.

Он забывал, что подготовка уже была – бабушки, дедушки, родители. Но никакого сравнения, честное слово.

Он так долго ухаживал за ней, это вошло в привычку, и теперь поверить не мог, что там она справится без него. Хорошо ли ее устроили? Есть ли там все, что ей нужно? Ужасно думать, что она там чувствует себя заброшенной.

И это при том, что Дэйв никогда ни в какого Бога не верил и не допускал возможности жизни после смерти.

Он не стирал ее голос с автоответчика – сделать это казалось насилием. Он понимал, что люди вздрагивают, услышав ее жизнерадостное приветствие: «Это Дикинсоны! Оставьте свое сообщение!» Прокручивая запись, он слышал растерянные вздохи звонивших. Но Битси вот говорит, что ее это утешает. Однажды она позвонила и сказала с дрожью в голосе: «Папа! Можно я несколько раз просто наберу ваш номер, а ты не будешь брать трубку? Мне что-то грустно сегодня и хочется услышать мамин голос».

Битси разделяла с ним горе – в гораздо большей степени, чем мальчики. «Помнишь мамин шоколадный пудинг?» – спрашивал он. Или: «Помнишь, как она пела ту песенку про вдову с малышом?» – и не требовалось никаких предлогов, чтобы заговорить на эту тему. Битси была с ним на одной волне. «А томатное желе», – подхватывала она. Или: «Да, конечно, а еще вторая песня была же? Про лесорубов».

Но даже с Битси он сдерживал себя. Не хотел ее волновать. Не хотел поймать ее испытующий взгляд: «Ты в порядке, папа? С тобой в самом деле все в порядке? Не придешь ли сегодня к нам на ужин? Мы позвали соседей и будем тебе очень рады, честное слово. Тебе полезно выбираться из дома».

И вовсе ему не полезно выбираться. Уж в этом-то он точно уверен. В любой компании его преследовала мысль: «К чему все это?» Болтовня о погоде, о политике, о налоге на недвижимость, о детях – бесполезная, от первого до последнего слова. А еще соседки, забегавшие к нему с кастрюльками и десертами.

– Знаете что? – сказала Тилли Браун, вручая замотанное пищевой пленкой блюдо. – Я снова бабушка.

– В смысле?

– Дочка только что родила четвертого мальчонку!

– Господи! – пробормотал он и уставился на блюдо. Судя по виду, филе лосося. Он был растроган этими приношениями, но вместе с тем озадачен. Что ему со всем этим делать? Он же один! Да и любая еда казалась теперь на вкус как опилки.

Несколько одиноких женщин дали ему понять, что охотно сходили бы с ним куда-нибудь на ужин, – правда, их было не так много. Но он от всего уклонялся. Даже если б у него имелся интерес к знакомствам – а таковой отсутствовал, – у Дэйва не было сил привыкать к новому человеку. Ему и первый-то раз дался с трудом. Так что теперь он отвечал: «Да-да, вы очень добры» – и снова погружался в глубокое молчание. Женщины тоже не проявляли настойчивости. Он подозревал, что им вообще-то не так уж и хотелось с ним связываться. Большинство людей еле плетутся по жизни, он давно заметил это.

Битси сказала, второго ребенка они хотят взять из Китая. Там нужда больше, пояснила она. Однако и процесс усыновления сложнее, чем в Корее, и с доставкой ребенка проблем больше. Придется поехать самим в Китай за девочкой. Разумеется, это будет девочка, сказала она. Битси оглянулась на Джин-Хо, игравшую в песочнице поблизости от скамейки, на которой они сидели с отцом.

– Две девочки! – воскликнула Битси. – Чудесно, правда? К счастью, Брэд не из тех мужчин, кому вынь да положь сына.

– Джин-Хо тоже поедет с вами в Китай? – спросил Дэйв.

– Боже мой, ни в коем случае! Там столько инфекций! К тому же поездка будет непростая, это ведь не слетать туда-обратно, придется задержаться на несколько недель, пока оформим все бумаги. – Внезапным решительным движением она отставила стакан с кубиками льда и посмотрела на отца. – Вообще-то я с тобой ее собиралась оставить, – сообщила она. – Ты ведь справишься?

– Я?

– Ты же теперь на пенсии.

– Но…

– И она тебя обожает, сам знаешь.

– Но, лапочка, сколько лет прошло с тех пор, как я возился с трехлетками…

– К сожалению, ей будет к тому времени четыре, а то и пять, – перебила Битси. – Может быть, она даже в садик начнет ходить. Процесс усыновления длится пару лет, так нам сказали.