Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Чем же он занимается?

— Он пастух. Не думает ни о чем, кроме своих овечек. Надеюсь, он не забудет встретить меня на станции. Я оставила ему записку возле плиты, но он все равно может забыть. — Она отнюдь не жаловалась. Скорее, добродушно подтрунивала над забывчивостью мужа, словно это было его достоинством. — Дженнифер приедет вас встречать?

— Сказала, что да.

— Она очень занята — занимается и фермой, и коровами, и детьми. Они у нее просто душки!

— Я видела их только на фотографиях. Не была в Инверлоссе уже двадцать лет. В последний раз когда я приезжала, Дженнифер еще не вышла замуж.

— Ну, ее Ронни мужчина хоть куда. Он, конечно, с юга, но все равно отличный фермер. Оно и к лучшему, потому что ему приходится управляться со всем хозяйством.

Беседа иссякла. Клаудия смотрела в окно на безлюдные холмы, среди которых изредка мелькали одинокая ферма или стадо овец, на реки, бегущие по зеленым долинам. Солнце медленно поднималось в небе, тени становились короче. Ее спутница достала из пакета свой завтрак, налила в пластиковую кружку из термоса горячий чай и деликатно откусила кусочек сандвича с ветчиной.

Поезд то и дело останавливался на крошечных полустанках; одни пассажиры выходили, другие забирались в вагоны. Лаяли собаки, носильщики катили тележки с сумками и чемоданами. Никто никуда не спешил. Казалось, что у всех сколько угодно времени.

Через некоторое время Клаудия начала считать остановки, как делала в детстве. Еще три. Еще две. Следующая. Поезд бежал по побережью. Она смотрела в окно на обнаженные отливом пляжи и длинные волноломы. Жена пастуха сложила остатки завтрака назад в пакет, стряхнула хлебные крошки с внушительного живота, поискала в своей вместительной сумке проездной билет.

Поезд замедлил ход, и мимо них проплыла вывеска: Лосдейл. Обе женщины поднялись, собрали свои вещи и вышли на платформу. Пастух дожидался жены в сопровождении верного пса. Он не забыл о ее приезде, но приветствовал без особых восторгов.

— Приехала, значит, — сказал он, словно это не было ясно и так, а потом забрал у нее из рук сумку и пошагал прочь. Она последовала за ним, напоследок обернувшись, чтобы помахать Клаудии.

— Может, еще увидимся!

Дженнифер не показывалась. Поезд отъехал, и Клаудия осталась на платформе одна. Она стояла рядом со своим чемоданом, в нарядном городском костюме и думала, что нет ничего печальней, чем приехать на место и обнаружить, что никто тебя не встречает. Она решила еще подождать. Собственно, торопиться было некуда. Дженнифер наверняка просто задерживается…

— Клаудия!

Мужской голос. Изумленная, она обернулась, и солнце ударило ей в глаза, так что Клаудии пришлось прикрыть их ладонью. Постепенно прозревая, она смотрела, как мужчина идет к ней: сначала неузнаваемый, а потом, внезапно, оказавшийся знакомым.

Магнус Баллатер. Последний, кого она ожидала увидеть. Она не забыла его, но и не вспоминала, наверное, уже тысячу лет. Магнус, в вельветовых брюках и вязаном свитере с узорами, высокий и заметно поплотневший с тех пор, как они виделись в последний раз, с густыми темными волосами, длинноватыми вопреки нынешней моде, и все с той же неотразимой улыбкой на загорелом обветренном лице.

— Клаудия!

Она почувствовала, что рот ее от удивления приоткрылся, и рассмеялась собственной впечатлительности.

— Магнус! Ради всего святого, что ты тут делаешь?

— Приехал встретить тебя. Дженнифер пришлось остаться в Инверлоссе. Что-то случилось с котлом. Она мне позвонила и попросила съездить за тобой. — С высоты своего роста глядя ей в лицо, он спросил:

— Ты меня не поцелуешь?

Клаудия встала на цыпочки и поцеловала его в холодную щеку.

— Я и не знала, что ты живешь здесь.

— О да, я вернулся назад. Теперь я местный житель. Это весь твой багаж? — Он подхватил ее чемодан. — Тогда идем.

Она последовала за ним; ей приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за его широким шагом. Они миновали ворота и вышли на крошечную площадь, где стояла его большая старая машина. В окно багажника выглядывала собака. На стекле остались следы от ее мокрого носа. Магнус открыл багажник, поставил рядом с собакой чемодан, а потом распахнул перед Клаудией переднюю дверь. Она забралась в кабину. В машине пахло псиной; салон выглядел так, будто его не чистили уже много лет, но Магнус и не подумал извиниться. Он уселся рядом с ней, с грохотом захлопнул дверцу и завел мотор, а потом тронулся с места так резко, что гравий взлетел из-под задних колес. Она вспомнила, что он никогда не любил терять время понапрасну.

Клаудия сказала:

— И чем ты теперь занимаешься?

— Управляю отцовской ткацкой фабрикой.

— Но ты же вечно твердил, что ни за что не станешь там работать. Ты собирался стать независимым, жить собственной жизнью…

— Так и было — какое-то время. Я работал в «Бордерз», потом переехал в Йоркшир. Пожил пару лет в Германии и наконец обосновался в Нью-Йорке. Торговал на бирже шерстью. Но тут скончался мой отец, фабрика стала приходить в упадок, и ее чуть было не выставили на торги, так что пришлось мне возвратиться домой.

Казалось, он ужасно доволен собой.

— И ты заново наладил работу, — сказала она. Это было утверждение, не вопрос.

— Пытаюсь. По крайней мере, мы уже выбрались из долгов и начали получать крупные заказы. Удвоили количество рабочих мест. Ты обязательно должна приехать посмотреть. И оценить наши изделия.

— А что это за изделия?

— Твиды, только не такие грубые, как выпускались при моем отце. Прочные, но не тяжелые. Очень ноские. Универсальные — думаю, это подходящее слово. Самых разных цветов.

— Ты сам разрабатываешь узоры?

— Да.

— И откуда поступают заказы?

— Со всего мира.

— Это же здорово! А где ты живешь?

— В старом отцовском доме.

В доме старого мистера Баллатера. Клаудия прекрасно его помнила: дом стоял на вершине холма, над городом. Его окружал просторный сад с теннисным кортом, где они провели немало летних деньков, потому что Магнус, который был на год старше Клаудии и Дженнифер, тоже входил в их веселую молодую компанию. После школы он решил изучать текстильный дизайн и в их последнее лето приехал домой, окончив в колледже первый курс.

То было особенное лето — по нескольким причинам. Во-первых, погода стояла исключительно жаркая и сухая, поэтому долгими светлыми вечерами они отправлялись на рыбалку, бродили по берегам реки и часами стояли с удочкой, дожидаясь, пока клюнет форель. Во-вторых, в тот год в Инверлоссе устраивали особенно много праздников. К тому времени они уже повзрослели и принимали участие во всех пикниках, турнирах по гольфу, теннисных состязаниях, вечеринках с шотландскими танцами и ночных барбекю на пляже. И главное, что ей запомнилось, — Магнус, предводитель их шумного кружка, с его неисчерпаемой жизненной энергией и жаждой приключений. Казалось, ему неведомы усталость, плохое настроение или скука; у него была собственная машина; он настаивал на том, что жизнь надо проживать на полную катушку, и старался наполнить радостью каждый ее день.