Бог Ярости - Рина Кент

меня смотреть, если не хочешь, чтобы я тебя сожрал на хрен.

Он качает головой, но, что удивительно, из его антагонистического рта не вылетает ни слова.

Но в этом и проблема.

Брэндон не отводит взгляд, а продолжает смотреть, прикрыв глаза и слегка раздвинув губы.

К черту этого мудака. Он самый раздражающий человек, которого я когда-либо знал, но он все еще единственный, кто разжигает огонь в глубине моего живота, пламя настолько дикое, что распространяется на мою грудь и оживляет мой член.

Я так напряжен, что в этот момент мне чертовски больно, и я должен что-то сделать.

Я вернулся к той безнадежной стадии желания попробовать.

Погладить.

Лизнуть.

Все, что угодно.

Я возьму все, что он мне даст. Пусть даже маленькое, но я, черт возьми, проглочу все и сохраню в том уголке внутри меня, который тревожно наполнен им.

Моя рука вцепляется в его рубашку, и я рычу, прижимая его к своей груди.

Я чувствую, как громко бьется его сердце, как расширяются его глаза, в глубине которых, как лесной пожар, сверкает паника, похожая на мою.

Но есть и кое-что еще, гораздо более сильное.

Теперь, когда его контроль над собой ослаб, я чувствую лавину импульсивности, рвущуюся на поверхность.

И я просто обязан воспользоваться этим. Поймать его в ловушку. Не оставить ему ни единого гребаного выхода.

Хотя бы раз.

— Н-не надо, — заикается он, положив обе руки мне на грудь и осматривая окружающее пространство, где полно пьяных людей, прежде чем снова сфокусироваться на мне, в его глазах мерцают мириады смятения. — Пожалуйста.

— Слишком поздно, малыш.

Ухватив за рубашку, я затаскиваю его в узкий переулок и прижимаю к мрачной кирпичной стене.

Он издает самый восхитительный изумленный звук, который я когда-либо слышал, и мне конец.

Конец.

Я прыгну с обрыва, покачусь и сломаю пару костей, но мне будет абсолютно наплевать, потому что внизу меня будет ждать мой приз.

Он.

Моя рука скользит к его горлу и обхватывает точеную челюсть, пальцы впиваются в гладкую кожу. Глаза Брэндона расширяются до темного, гипнотизирующего синего цвета, и он награждает меня еще одним звуком, низким и чертовски нуждающимся.

Я прижимаюсь губами к его губам, поглощая этот звук и заглатывая его глубоко внутри себя.

Блять.

Трахните меня.

Гребаный ублюдок всех гребаных ублюдков.

Он на вкус как сладкая капитуляция, весь измотанный и готовый.

Не могу поверить, что не сделал этого раньше. Кажется, я нашел свой новый любимый наркотик в виде его губ. Я втягиваю в рот нижнюю, прикусывая ее, чтобы он почувствовал боль так же глубоко, как и я.

Брэн прижимается ко мне, его пальцы впиваются в мою футболку, и я не уверен, притягивает ли он меня ближе или отталкивает.

Мне плевать.

Сегодня я заберу то, что должен был украсть в ту ночь, когда встретил его на посвящении.

Нравится это его заблуждающемуся мозгу или нет.

Глава 10

Брэндон

Я всегда гордился тем, что все держу под контролем.

Все шло по плану, расписанию и конечной цели. Спонтанность и я перестали нравиться друг другу много лет назад, и я так и не смог восстановить эти отношения.

И смирился с этим.

Меня все устраивает.

Потеря контроля однажды запустила мою жизнь в петлю хаоса и гребаных разрушений, а я не могу творить хаос.

Хаос — источник всего зла.

Хаос подтолкнул бы меня к краю, по которому я шел столько, сколько себя помню.

И все же прямо сейчас я слышу хруст трещин в своей стене. Пусть и небольших, но их оглушительный звук отдается в моей затуманенной голове, и я с полным недоумением наблюдаю, как вокруг меня рушится контроль, который я выстраивал годами.

Рушится, разлетается на осколки, оставляя в наружных стенах моего тщательно выстроенного самосохранения дыру в форме Николая.

Я в ловушке, в плену. Я не чувствую ни капли своей самостоятельности или логических мыслей, которые обычно ношу как значок.

Но есть кое-что еще, что я чувствую.

Или кое-кто.

Его сильная хватка на моей челюсти удерживает меня на месте, когда он касается моих губ своими, жесткими и неумолимыми.

Требовательными.

Он прикусывает мою нижнюю губу, оттягивает кожу до боли в нервных окончаниях, и мое сердце колотится, толкаясь и ударяясь о грудную клетку.

Должно быть, я сильно измотан, потому что, когда он проводит языком по моим губам, я не пытаюсь сопротивляться или закрывать рот.

Пугающая мысль заключается в том, что я хочу открыть его.

Моя кровь бурлит от желания, а неорганизованные мысли настраиваются на одну лишь возможность этого.

Чувство, которого я никогда в своей жизни не испытывал.

Как только я нерешительно раздвигаю губы, Николай становится диким. Его язык кружит вокруг моего, сражаясь, погружаясь и лишая меня последних остатков контроля.

В воздухе раздается стон, и я с ужасом осознаю, что он мой.

Его пальцы впиваются в мою челюсть, и он рычит мне в рот, заставляя меня дрожать.

У него вкус беззаконного насилия и запретного искушения.

Вкус как у моего проклятия, сделанного на заказ.

Мои пальцы скользят вверх, и я клянусь, что хочу оттолкнуть его. Поставить его на место. Крикнуть: «Как ты смеешь прикасаться ко мне?».

Но моя рука обхватывает его затылок, и я погружаюсь с головой в опасный хаос, совершенно не понимая, что ждет меня на дне.

Мой язык обвивается вокруг его языка, и я сражаюсь с ним за контроль. За здравомыслие, которого он лишает меня один слой за другим.

Его рука опускается с шеи и скользит к боку, ощупывая и исследуя мою грудь и спину, и я не могу сдержать шипения, которое вырывается, когда он прикусывает мой язык.

Как будто меня целует дикарь — злобный варвар, чья единственная цель — вытащить из меня все самое худшее.

Мои глаза распахиваются, и тут я понимаю, что они были закрыты с тех пор, как его губы прикоснулись к моим.

Я моргаю, глядя на его закрытые глаза, и чувствую, как внизу живота разрастается яма.

Блять.

Трахните меня.

Я не настолько трезв, чтобы сопротивляться, и, черт возьми, не думаю, что пьян только от алкоголя. Мои ноздри раздуваются, и я делаю резкий вдох, наполняя легкие его мятным ароматом. Он смешивается со вкусом алкоголя, сигарет и чего-то еще, принадлежащего только ему.

Мужественный и странный…

Мне хочется думать, что это ужасно странно, но я далек от того, чтобы испытывать отвращение. Если