Давайте разведемся, Ваша Светлость! - Марина Орлова

еще спасало, что, несмотря на резкость, было видно невооруженным глазом, что служанка искренне тревожится о своей хозяйке. – Дяденька рыцарь, – обратилась она к наставнику Сиэля. – Даже не вздумайте ее слушать. Ее Светлость не понимает всей серьезности своей травмы. Вдруг у нее голова закружится и она упадет?

– Дафни, – устало прикрыла Ария глаза и вздрогнула, когда услышала резкое:

– Что стряслось? – привлек к себе внимание герцог, все же убедившись, что Ария-таки получила какую-то травму. – Мадам, вы поранились? – спустился с лестницы и подошел почти вплотную к жене герцог, не обратив внимания на поклонившуюся в приветствии Дафни. Но что бросилось ему в глаза, так это резко поменявшаяся в лице Ария. От ее приподнятого настроения не осталось и следа от одного только взгляда на своего супруга. Герцогиня тут же напряглась и отвернулась от своего супруга.

– Вам не о чем тревожится, Ваша Светлость. Это лишь небольшое недоразумение. Я здорова…

– Это кровь? – не поверив, схватил Сиэль девушку за руку, рукав, который был окроплён бурыми пятнами. – Откуда? – пристально посмотрел на жену герцог и ощутил, словно ему ударили под дых, заметив рану на губе и ссадину на нежной коже щеки. – Кто? Кто посмел? – побелевшими губами вопросил он очень тихо и не сразу понял, что причиняет жене боль, невольно сжав хрупкое запястье сильнее, чем требовалось.

– Ваша Светлость, – едва не бросилась на него грудью Дафни, чтобы защитить свою хозяйку. – Пожалуйста, отпустите, вы делаете больно Ее Светлости.

Он отпустил, опомнившись, и вновь подумал, насколько хрупкая его жена. Он с мрачным бешенством в очередной раз подумал о том, кто осмелился поднять руку на такую невысокую и слабую девушку.

Ария недовольно поджала губы и отвела взгляд. Лицо ее напряглось, а она сдержанно произнесла:

– Как я уже сказала, тревожиться не о чем, я приложу холод, и все пройдет.

– Вы ранены! – мрачно заметил Сиэль. Он понимал неприязнь к нему Арии, но как она могла оставаться такой отстраненной в подобной ситуации? Почему она не кричит, чтобы он защитил ее и отомстил обидчикам?

«Неужели она настолько низкого обо мне мнения, если считает, что я просто закрою на такое глаза?» – подумал он с горечью.

– Просто сделайте вид, что не видели этого.

– Как я могу? – едва не закричал мужчина.

– Так же, как делали это последние три года, – ледяным и бесстрастным тоном отчеканила герцогиня. – Я сама разберусь, занимайтесь своими делами, Ваша Светлость. Их, наверняка, достаточно. Как всегда.

Воцарилось неловкое и гнетущее молчание. Даже Дафни вздрогнула от резкости своей хозяйки. Сэр Гаспар просто молчал и не вмешивался, ожидая указаний.

И только герцог побледнел сильнее прежнего и до дрожи сжал кулаки в попытке справиться с эмоциями и сохранять спокойный тон.

– Я понимаю, что виноват перед вами за то, что не уделял вам внимания из-за работы. Но неужели вы считаете, что я действительно забуду, что моей жене причинили боль? Разве это странно, что я тревожусь о вас?

– Да, – даже не задумавшись, подтвердила Ария. – В вашем случае, Ваша Светлость, столь разительная перемена в поведении – меня пугает. Ваше навязчивое и такое необычное внимание угнетает Прежде вам была безразлична я, мои чувства, переживания, мысли и боль, которую я испытывала. Я привыкла со всем этим справляться сама, – безжалостно резала она душу герцога своими словами, на которые он не мог найти ответа, а лишь покорно выслушивал заслуженные обвинения.

– Это жестоко, – обронил он пораженно, услышав снисходительный смешок, наполненный скрытой горечью и злостью.

– У нас с вами разное понимание жестокости, милорд. В моем понимании было жестоко сказать жене, что она безразлична после недели с момента свадьбы. Жестоко было сказать в напутствие не доставлять проблем. Я лишь следую вашей просьбе и стараюсь жить так, чтобы у Его Светлости не было проблем по моей вине, которые бы отнимали ваше драгоценное время. Жестоко – после трех лет молчания внезапно вспомнить, что женат. Жестоко – после стольких боли и оскорблений, которые пришлось пережить из-за вашего равнодушия, внезапно выяснить, что вы способны и на другие эмоции, нежели безразличие, – говорила Ария язвительно и холодно, но в голубых глазах стояли слезы, которые даже она не могла контролировать, хоть и не желала показывать. – Потому, прошу, милорд, продолжайте в том же духе и живите так, словно меня не существует в вашем мире. Так всем будет проще и привычнее. Ваше лицемерие делает лишь больнее, – отвернулась она, наконец, заметив, как по ее лицу текут слезы. – Сэр Гаспар, я очень устала, пожалуйста, проводите меня в мою комнату. Доброй ночи, Ваша Светлость, – вспомнила о приличиях герцогиня, а ее голос дрожал.

Рыцарь послушно выполнил просьбу, оставив герцога посреди холла, завороженно смотря на прозрачные капли слез на глянцевом полу, как доказательство своей полной ничтожности, как мужчины, что должен был быть надежной опорой для жены, но стал лишь причиной ее несчастья.

Он не помнил, как добрался до своей комнаты и как окончательно стемнело, отчего он оказался в кромешной темноте, смотря в пустоту. Из раздумий мужчину вывел тихий стук в дверь, за которой он обнаружил Дафни с корзиной лучшей клубники, которую он заказал ранее.

– Зачем ты здесь? – спросил он, удивившись тому, что бойкая и резкая девушка выглядела смущенной.

– Ее Светлость просила вернуть это, – вручила она ему в руки клубнику.

– Почему именно мне?

– Откровенно говоря, Ее Светлость просила выбросить клубнику.

– Так почему не выбросила?

– Я понимаю, что вы не со зла прислали ее. Потому решила вернуть и предупредить,

– О чем ты говоришь? – насторожился герцог, что не понимал, какое зло может таить в себе безобидная ягода.

– У Ее Светлости смертельная аллергия на клубнику, – замявшись, тихо произнесла Дафни, а корзина с ягодами выпала из ослабевших рук герцога.

«Я же спрашивал о ее предпочтениях у прислуги. Даже если они не знали о вкусах Арии, должны были уведомлены о том, что ей есть категорически запрещено. Все видели, что я купил для нее ягоды, но никто не сказал…» – с ужасом