Случайная знакомая - Семён Давыдович Нариньяни
Шрифт:
Интервал:
— Мне можно, — говорит он. — Я новатор.
Этот новатор нумерует не только свои исходящие. Даже самого себя он называет теперь не иначе, как «поэт № 1».
Самовлюбленность — болезнь возраста. Говорят, композитор Гуно в семнадцать лет заявлял: «Только я». В двадцать лет он смилостивился и сказал: «Я и Моцарт». В двадцать пять лет он стал более объективен и заявил: «Моцарт и я». А в тридцать лет Гуно говорил: «Только Моцарт».
Николаю Пояркову уже под тридцать. Тем не менее болезнь у него, как видно, затянулась и дала неприятные осложнения. Взрослый человек продолжает до сего времени ходить в мальчиках:
— Я, и больше никто другой!
Вот и наводняет Поярков редакции жалобами, требуя, чтобы при ответе обязательно ссылались на его исходящий номер. Что ж, уважим просьбу Николая Варфоломеевича. Считайте эти строки ответом на ваш последний исходящий: Н. П.—289.
1951 г.
Шурик
В ленинградском журнале было напечатало несколько небольших стихотворений. Мне очень понравились «Ледяные солдатики»:
На крыше сосульки всю зиму висят,
Они, как солдатики, дом сторожат.
Растают солдатики этой весной,
И больше они не вернутся домой.
Они не увидят весною свой дом,
Они не узнают, как мы здесь живем,
Они не увидят зеленых садов,
И им не увидеть на грядке бобов.
Под стихами стояла подпись неизвестного мне автора: А. Троицкий.
Через год я был на концерте в клубе. Ленинградская артистка Воробьева читала сказку «Волк и семеро козлят»:
В лесной избушке маленькой,
Где рос цветочек аленький,
Жила коза с козлятами,
Послушными ребятами…
Старая сказка была в новой поэтической редакции, а бой козлят с волком поэт описал задорно и весело:
— Вперед, вперед, отряд
Воинственных козлят!
Бежим скорее к елке,
Убьем злодея-волка.
— Постой, — сказал тут Бука
И выстрелил из лука.
Стрела влетела в сердце.
Пробила в сердце дверцу.
Убит злодей косматый,
И празднуют козлята.
…Какой счастливый час
У козликов сейчас!
Сидят они у печки,
Сверкают ярко свечки…
А козликов мамаша
На кухне варит кашу.
В углу затихли мыши,
На двор кот Васька вышел,
В окно глядит луна.
Такая тишина
В лесной избушке маленькой,
Где рос цветочек аленький.
По окончании концерта я прошел за кулисы, чтобы узнать у Воробьевой имя автора сказки.
— А. Троицкий, — сказала артистка.
— Молодой, старый?
— А вы познакомьтесь с ним. — И Ольга Ивановна Воробьева, хитро улыбнувшись, дала мне адрес А. Троицкого.
При первой же поездке в Ленинград я наведался по адресу, записанному у меня в блокноте.
Большой дом по улице Перовской. Три звонка. Дверь открывает молодая женщина.
— Можно видеть поэта Троицкого?
— Поэта?
Женщина как будто удивлена вопросом, но потом, словно вспомнив что-то, мягко улыбнулась и пригласила войти в комнату.
— Шурик, к тебе пришли.
Я оглядываю комнату и никакого Шурика не вижу.
— Шурик! — уже строже говорит женщина и, обращаясь ко мне, добавляет: — Мне пришлось сегодня наказать его. Прихожу домой, а Шурика нет.
— Шурик!
Снизу, словно из погреба, раздается тяжелый вздох, потом наступает пауза, вслед за которой еще вздох, и из-под дивана выползает курносый десятилетний мальчик. Его веснушчатое лицо выражает и злость и недовольство одновременно.
— Знакомьтесь, А. Троицкий, — сказала женщина, приглаживая мальчику взъерошенный чубчик.
Мальчик подал руку и с горечью пробурчал:
— Вот уже и в музей сходить нельзя.
— Он еще оправдывается! — Анна Николаевна, мать Шурика, посмотрела на меня и сказала: — Объясните вы, пожалуйста, ему, как мужчина мужчине, что он не должен бегать в музей.
— В какой музей?
— Зоологический… Это его новое увлечение.
— Разве увлечение плохое?
— Видите ли, Зоологический музей находится за Дворцовым мостом.
Поэт Троицкий был, оказывается, в том неприятном для всякого мужчины возрасте, когда ему строго-настрого было запрещено одному переходить улицу. По этой стороне Невского ходи сколько угодно, а по той — ни в коем случае.
Я смотрю на Шурика с удивлением. Мне не верится, что этот десятилетний мальчуган еще три года назад написал стихи про козлят и «Ледяных солдатиков». Я пришел к поэту, чтобы поговорить о его работе, и оказался в затруднительном положении. Мне еще никогда не приходилось говорить серьезно о поэзии с учеником четвертого класса. Очевидно, поэтому я начинаю говорить с Шуриком не о стихах, а о Зоологическом музее. Мой собеседник быстро, по-мальчишески загорается. Он уже не сердится на мать, а горячо и образно рассказывает о том, что видел в одном из залов музея.
— Стрекоза, — говорит он, — как будто бы доброе, безобидное существо. А она, оказывается, хищник, которому подавай на обед и мошек и мушек. Но стрекозе тоже нельзя зевать. Чуть что — и она уже во рту у лягушки. А за лягушками охотятся ужи, а ужей едят ежи.
Я слушаю Шурика, а сам незаметно листаю тетрадь со стихами. Вот небольшая басня на ту же тему.
Я пошел ловить стрекоз,
сбита стрекоза.
Из калитки на меня
вдруг бежит коза.
Я пошел скорей домой
А она бежит за мной.
Если ты боишься коз,
Не ходи ловить стрекоз.
На рабочем столике рядом с тетрадкой со стихами лежит открытый арифметический задачник — свидетель страдной поры первых экзаменов, сломанный пистонный пистолет (значит, ничто человеческое не чуждо душе поэта) и два чугунных утюга, под которыми сушатся листья липы, березы и ясеня. Пионерский отряд дал поэту задание собрать гербарий из ста растений.
— Самое трудное — это достать в Ленинграде цветок огурца, — жалуется Шурик. — Один мальчик из соседней школы говорит, что у его тетки в деревне есть огород, и он обещал достать мне огуречный цветок.
Над столом Шурика расписание, из которого явствует, что рабочий день ученика четвертого класса Троицкого начинается рано. Он поднимается в семь утра и до самой школы занимается музыкой. Шурик учится в фортепианном кружке и по два часа в день упражняется на рояле. Кроме того, в расписании в
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!