Можно и не любить - Дороти Иден

Она было повернула назад, но слишком поздно. Грант повернулся. Что-то мелькнуло в его глазах, возможно удивление, и затем его лицо замкнулось.

— Доброе утро.

Его тон был скучным, но приветствие было цивилизованным. Это было, по крайней мере, начало. Ханна перевела дыхание.

— Доброе утро, — сказала она.

— Хорошо спала?

Был ли это сарказм? Она посмотрела на него и ничего не увидела в холодных серых глазах.

— Очень хорошо, — ответила она.

— Рад, что хоть один из нас хорошо спал. — Он приятно улыбнулся. — Этот диван не очень-то удобен, как видишь.

Глаза Ханны сузились. Это, должно быть, была колкость. Но он все еще вежливо улыбался, как если бы они все время обсуждали, кто как привык спать, как если бы только что прошедшая ночь была не первой в их жизни…

— Апельсиновый сок или кофе? Официант принес поднос пару минут назад.

Вряд ли что-нибудь полезло бы ей в рот. Но все-таки это было предпочтительнее, чем просто стоять здесь и смотреть на Гранта.

— Кофе было бы замечательно, — сказала она с быстрой улыбкой.

— Как ты его хочешь, Ханна? — Его голос был мягкий, немного охрипший. Она быстро взглянула на него, и их глаза встретились.

— Как я хочу что? — прошептала она.

— Кофе. Тебе со сливками или с сахаром?

— О нет. — Она облегченно вздохнула. — Я… спасибо, черный.

— Забавно, не так ли? — Он налил кофе и передал ей. — Необходимость задать тебе такой вопрос, я имею в виду. Ты знаешь, как я пью кофе, люблю ли я сэндвич с ветчиной, намазанной майонезом или горчицей, ты, вероятно, знаешь, какого размера я ношу рубашки, а я все еще знаю о тебе очень мало.

— Ну, — сказала она через несколько секунд, — здесь нет ничего необычного. Так бывает всегда между секретаршей и шефом.

— Конечно. — Грант кивнул. — Но зато ты теперь не мой секретарь.

— Да нет, — улыбнулась Ханна. — Я не твой секретарь. Я твой партнер, но это, по-моему, одно и то же…

— Ты никакой не партнер. — Его улыбка была словно вызов. — Вчера днем ты стала моей женой…

Их глаза встретились, и то, что она увидела в его глазах, так на нее подействовало, что чашка задрожала у нее в руке. Она повернулась и поставила чашку и блюдце на стол.

— Или ты ухитрилась выбросить эту неприятную деталь из головы?

— Грант…

— Сомневаюсь, что пара новобрачных когда-нибудь использовала этот номер так плохо, как мы, — сказал он.

— Грант, послушай…

— Что кровать сделана не для одного. — Он подошел ближе к ней, так близко, что она могла чувствовать слабый соленый запах моря от его тела. — Ты выглядела очень маленькой и одинокой в эту последнюю ночь.

— Когда ты?..

— Не нужно так тревожиться. Я не поднял на тебя руку. — Он скривил рот. — Черт, если бы я был в силе, я бы использовал ее вчера вместо того, чтобы пробежать десять миль по пляжу.

— Я не…

— Я толкую о крушении надежд. — Он с трудом улыбнулся. Холодный душ помогает тоже, но ты, моя восхитительная жена, закрыла доступ к душу.

— О том… о том, что я твоя жена. — Она глубоко вздохнула. — Мы должны поговорить об этом, — сказала она. — Я не могу ею быть, конечно, ты знаешь это теперь.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем отошел и пригладил рукой волосы назад со своего вспыхнувшего лица, странно мягким жестом и со странным выражением в темных глазах.

— Да.

— Я была уверена, что ты понял. — Сердце Ханны прыгнуло. — Я знала…

— И мы обязательно поговорим, после завтрака. Просто дай мне минутку прийти в себя, и я присоединюсь к тебе.

Это все, подумала она, когда стояла около окна в гостиной и ждала его. Скоро все будет кончено.

Хорошо. Это было то, чего она хотела, оставить все позади, чтобы потом больше не вспоминать. Она забыла бы все. Как смотрел на нее Грант, когда она сходила по лестнице к нему; как он взял ее руки в свои однажды, когда они были одни; как ее тело пело под чудом его поцелуев и его рук.

— Ханна?

Она вскочила на ноги, когда дверь спальни открылась. Грант стоял там, улыбаясь, одетый в белые джинсы и матросскую синюю блузу, и когда она увидела его, что-то произошло с ней, что-то такое сильное и неожиданное, что заставило ее задрожать.

— Ханна? С тобой все в порядке?

— Да. Я… я прекрасно себя чувствую. — Она кивнула. — Просто… Я думаю, мне нужно немного воздуха.

— Давай прогуляемся по пляжу, — сказал он, и она сумела улыбнуться ему и даже опереться на предложенную им руку.

— Это прекрасно.

Они медленно прогуливались вдоль береговой линии, и Грант очень спокойно говорил о своих ошибках во взглядах.

— Я бы не предложил это, если бы не подумал, что это сработает. Я хочу, чтобы ты поняла это, Ханна.

— Я… — Она колебалась. — Полагаю, — сказала она, откашлявшись, — я имела глупость предположить, что ты… ты согласился жениться для удобства. Думая теперь об этом, я кажусь себе такой невозможно тупой.

— Это не более безумно, чем мои идеи.

— Просто я рада, что ты меня понимаешь. Я боялась, что ты, возможно, не видишь моего подхода, что, возможно, настаивал, чтобы мы… мы…

— Нет. — Он резко засмеялся. — Нет, мне, может быть, нравятся те или иные вещи, но я не тот человек, который способен затащить женщину в постель силой.

— Тогда ты понимаешь, что наша ситуация невозможна.

— Да. — Он кивнул.

Ханна перевела дыхание. Так, она была права. Грант был не только спокойнее сегодня утром, он был практичным, дисциплинированным человеком, каким он всегда и выглядел. Ее замужество было закончено. Облегчение, слегка окрашенное чувством горечи, охватило ее.

— Я рада, что мы не ссоримся по поводу этого, — сказала она. — Хорошо, что ты увидел все в правильном свете. Я думала, ты будешь, но…

— Я уже сообщил, что мы уезжаем, и заказал машину на десять.

— Десять? У нас мало времени. Нужно начать складывать вещи.

Грант обнял ее, когда она собралась вернуться в отель.

— Горничные позаботятся об этом.

Ханна перевела дыхание, когда они снова пошли гулять.

— Затем… затем осталось решить, что мы скажем всем, вернувшись домой.

— Нечего беспокоиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я звонил Мэрилин сегодня рано утром и послал телеграмму в контору. — Он обнял ее. — Я обо всем позаботился, дорогая.