Лихолетье - Полина Ребенина

Навещала её иногда Антонина Павловна и, поджав губы, дивилась на нее:

– Как это ты, городская, к нашей жизни непривычная, и вот как-то выживаешь одна с маленькими детьми. Посмотришь, и тепло у тебя, и чисто, и уютно, и сама всегда принаряженная и приветливая!

Правда, есть было им с Петей и Сонечкой иногда совсем нечего. Денег катастрофически не хватало, но просить у Георгия она не хотела, знала, что и ему сейчас трудно приходится, зарплату в больнице выплачивали нерегулярно. Впрочем, полки в магазинах всё равно были пустыми, с утра выстраивались огромные очереди в надежде, может что-нибудь да подвезут. По счастью, удалось Зойке с Гришиной помощью насобирать на колхозном поле картошку. Ведь после уборки урожая, после того как комбайном картошку выкопают и вывезут, всегда остается в земле ещё сколько-то картошин, которые если по земле поползать, и в ней порыться, можно найти. Так и удалось им целых два мешка картошки насобирать. Вот этим овощем в основном они с детьми и кормились. Изобретала Зойка разные блюда из картофеля: картошка варёная, картошка жареная, картофельные котлеты, картофельная запеканка, пюре картофельное…

Зойке было тяжелее, чем буевлянам, ведь для многих из них подспорьем в эти трудные перестроечные времена было домашнее хозяйство – овощи с собственного огорода, соленья, варенья, птицу домашнюю держали, коз, коров. Охота и рыбалка тоже помогали выжить. Ничего этого не было у Зойки, хоть и пыталась она сажать овощи в огороде, но участок около дома был низкий, подтопляемый, вырастить там что-то было нелегко.

Хроническое недоедание чуть не привело к большому несчастью. Однажды, когда ехали Зоя с Петей и Сонечкой в Москву, расселся в купе напротив них дородный деревенский мужичок. Развернул он свои съестные припасы на столике, а в середке куски свинины разваренной, так безумно вкусно пахнущей. Петя так и прилип к столику, не сводя с кусков ароматного мяса глаз.

– Угощайтесь! Кушай мальчик! Проголодался ты видно! – радушно пригласил мужчина.

Зойка есть постеснялась, лишь чуть-чуть попробовала, Сонечка у неё на руках уснула, а вот сынок голодный набросился на еду, глотал, не пережёвывая. И ночью начались у Пети страшные боли в животике, он корчился и кричал всю ночь не переставая. Зойка было отчаянно страшно, неужели заворот кишок? Она всю ночь растирала сынишке животик, отпаивала его горячим чаем, хотела проводница их уже с поезда снимать и на скорой в больницу отправлять, но Бог помог, под утро затих её сынок, успокоился и уснул.

Первое время Зойка очень часто моталась в столицу, практически каждый месяц, поживут они недели четыре в Буе, а потом опять к Георгию и ребятам в Москву едут. Но через полгода удалось Зое устроиться на работу в местную больницу врачом терапевтического отделения, а Сонечку и Петю пристроила она в детский садик, ведь девочка её в Буе заметно окрепла и почти совсем уже не болела. Жить им стало немного полегче, и зарплату небольшую Зойка получала, и поесть могла в больнице. Иногда брала с собой на работу сына и дочку и они вместе там обедали, ели ту же еду, что и больные. Больничная еда в эти лихие времена была скудной, каша на воде или жидкий супчик. Многие жаловались, но Зойка с детьми были этой подкормке очень рады, появилось хоть какое-то разнообразие в их картофельной диете. И Георгию теперь не надо было присылать им деньги, ведь он нередко сам еле-еле сводил концы с концами, зарплату в московской больнице всё чаще задерживали, а то и вообще не платили.

Пациенты Зою Дмитриевну любили, часто предпочитая её более опытным и давно работающим докторам, и не то чтобы лечила она лучше, но была приветливой, сердечной, искренне жалела и старалась всем помочь. Больные радовались, когда она приходила на утренний обход, называли её запанибратски «Дмитриевна», а другие врачи отделения на неё с неудовольствием косились. Вскоре заговорили о ней в Буе:

– Слышали, новая врач у нас в больнице появилась, из Москвы приехала. Да говорят, такая добрая, хорошая, отзывчивая! – обсуждали последние новости бабушки в магазинных очередях.

– Вот бы к ней на приём попасть! Не подскажете, как это можно сделать?

Не только еда в больнице была скудной, но не хватало лекарств, лечить больных в эту проклятое лихолетье было совсем нечем. Врачи впадали в отчаяние, не было даже жизненно необходимых медикаментов, пациенты умирали на глазах и не было никакой возможности им помочь. Но вот разнеслась весть: в больницу прибывает гуманитарная помощь из США с лекарствами! В больнице началось всеобщее ликование, все ждали прихода ценного груза. Но тут пришло сообщение, что американцы требуют, чтобы перед передачей груза показали их по костромскому телевидению, должно население узнать об американской щедрости. Правда, оказалось, что лекарства пришли не в дар, а в долг, их стоимость нужно было России впоследствии выплачивать и с высокими процентами.

Но вот наконец-то пришли в больницу долгожданные коробки, кинулись врачи их открывать и каково же было их разочарование, когда обнаружили они в пакетах капли от насморка и ампулы с просроченными растворами, уже не годными к употреблению. Вот какой оказалась «щедрая» американская помощь российскому здравоохранению в девяностые годы!

Данила с женой и сыном жили неподалёку от Зойки, километрах в двух от её дома. Иногда Зойка с детьми заходила в гости, но принимала их Марина всегда довольно прохладно, была для неё золовка явлением необычным, человеком из другого мира. Этот сдержанный приём был Зойке непонятен, пока не проговорилась Антонина Павловна, что сильно ревнует Марина мужа к двоюродной сестре Зойке. И не то, чтобы ревнует, как к женщине, знала что ничего предосудительного между ними быть не могло, но завидовала Марина их взаимной радости при редких встречах, видела, как оживал Данила и наговориться со своей сестрёнкой не мог досыта. Ведь с самой Мариной Данила не часто вступал в дискуссии, высокомерно полагая, что его жена не отличается высоким интеллектом, её дело щи варить, да порядок в доме наводить.

Хотела Марина завести второго ребёнка, но всё не получалось у неё беременность выносить. Ну, а Данила всем родственникам самоуверенно заявлял: «А мне больше детей и не нужно! Это всё её бредовые идеи!» В эти годы в Данькиной семейной жизни начался разлад. Сплетничали родственники, что были у красавчика Даньки случайные связи, и с подругами жены и во время служебных поездок. И Марине, по-видимому, не доставало любви и внимания, и она стала на сторону поглядывать. Ведь относились к ней все родственники Данилы с прохладцей, как к человеку второго сорта. Почему-то все они считали, что был Данила у них особенный, и красивый, и начитанный, и супермужчина, а Марина лишь хорошая хозяйка и не более того. Но ведь Марина, как любая женщина, мечтала быть любимой и хотела чувствовать себя единственной и неповторимой.

А осенью случилось в семье Лемеховых большое несчастье – утонул отец Данилы. Иван Васильевич отправился на рыбалку, налетел ветер, лодку перевернуло и рыбак не смог доплыть до берега. Хоть и был он когда-то прекрасным пловцом, даже без ноги мог сносно плавать, но вода была уже очень холодная, да и протез, который он не успел снять, мешал плыть. К тому же перед тем, как пойти рыбачить, посидели они с приятелями и выпили «для сугреву». Данила страшно горевал, трудно было ему пережить эту потерю, он очень любил и жалел своего доброго, веселого, безответного отца.