Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - Олег Козинкин

«Директивой штаба округа от 16 июня 1941 года 200-й дивизии предписывалось в полном составе, но без мобилизационных запасов 18 июня в двадцать часов выступить в поход и к утру 28 июня сосредоточиться в десяти километрах северо-восточнее Ковеля

Действительно, директива НКО и ГШ от 12 июня указывала: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов» и ГСМ. И в этой связи возникает вопрос: надо ли брать мобзапасы по такой директиве? Если указано «в полном составе, но без мобилизационных запасов… выступить в поход» то будет ли это нарушением директивы НКО от 12 июня? Нет.

«Эта дивизия могла иметь кучу приписников, которые обязаны явиться к месту сбора, которое им укажут в военкомате. Поэтому указание совершенно разумное — пункт сбора приписников (с запасами имущества на них) не таскать за собой, а оставить в ППД и ждать, когда они туда прибудут. А это могло быть как через несколько часов, так и через несколько суток. А вот боеприпасы на них взять с собой, потому что, во-первых, неизвестно, как пойдут дела и б/п могут пригодиться, а во-вторых, если запас БК большой, то призывникам ещё и транспорт надо оставлять, а кому нужен такой геморрой, когда самим транспорта не хватает. В общем, это обычное дело в отношении не полностью укомплектованных дивизий. И ещё — директива НКО это всё же не приказ, и она оставляет командующему округа определённый диапазон для его личных указаний. Другое дело, что за них его потом и судить могут, но это уже зависит от того, как он успешно выполнит задачу…» (С. Мильчаков, п-к ГРУ).

«Целуя жену и сынишек, я почти не сомневался, что ухожу на войну.

В ночь на 22 июня дивизия совершала четвёртый переход».

Так как марши совершали по ночам, то, значит, вышла данная дивизия к границе 17 июня.

«Начали мы его раньше, чем рассчитывали.

Окало трёх часов ночи послышался нараставший гул самолётов. В темноте нельзя было определить их принадлежность. Но почему самолёты идут с запада на восток?.. И звуку них необычный. Наши ТБ-3 так не воют.

Через полчаса дивизия подошла к переправе.

Снова послышался нараставший гул самолётов. В небе уже посветлело, и с помощью бинокля я точно определил: над нами бомбардировщики Ю-88. Хорошо были видны немецкие опознавательные знаки.

“Юнкерсы” нас не бомбили. Полагаю, они имели другую задачу: нанести удар по глубоким тылам. Но вскоре донёсся гул близких разрывов — вражеские самолёты всё же атаковали колонну нашего 661-го стрелкового полка.

Докладываю комкору А.И. Лопатину где мы находимся, и жду указаний. Лопатин ответил, что ещё не разобрался в обстановке, так как связь с командующим 5-й армией, в состав которой входит корпус, пока не установлена.

И всё-таки генерал Лопатин информировал меня о том, что произошло. Сегодня в четыре часа утра фашистская Германия своими сухопутными войсками перешла нашу государственную границу от Балтики до Карпат. Идут сильные бои. Обстановка сложная и во многом неясная…»

Генерал-лейтенант Б.И. Арушанян, начальник штаба 12-й армии КОВО, «Боевые действия 12-й армии в начальный период войны» (ВИЖ, 1973, № 6, С. 60):

«21 июня я засиделся в штабе армии, который располагался в Станиславе, за разработкой очередного планового учения и вернулся домой очень поздно. В четвертом часу ночи меня разбудил телефонный звонок:

— Товарищ генерал, докладывает оперативный дежурный. Вас срочно вызывает к аппарату начальник штаба округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев.

Быстро одеваюсь, еду в штаб. Дежурный доложил: только что по “ВЧ” звонил командующий войсками округа генерал-полковник М.П. Кирпонос и приказал срочно вызвать в штаб командующего армией генерал-майора П.Г. Понеделина и вас. Командарм ещё не прибыл.

Я доложил о своём прибытии командующему войсками (около 4.00. — Лет.).

— Какова обстановка в полосе вашей армии? — спросил генерал М.Л. Кирпонос.

— Пока всё спокойно.

— Хорошо. Возьмите бумагу, карандаш и записывайте. Немецко-фашистская авиация, — диктует Кирпонос, — сегодня в 3.00 бомбила Киев, Одессу, Севастополь и другие города. С 3 часов 30 минут артиллерия ведёт сильный огонь по нашим пограничным заставам и укреплённым районам. Приказываю:

1. Немедленно поднять войска по тревоге, рассредоточить их и держать в боевой готовности; авиацию рассредоточить по полевым аэродромам.

2. Огневые тачки УР занять частями укрепрайонов.

3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться.

Я повторил записанное распоряжение».

Арушунян приводит примерный текст «Директивы № 1» по КОВО, который Кирпонос из-за отсутствия оперативного отдела в штабе округа-фронта в Тернополе надиктовывает начштаба армии по телефону на карандаш. Как видите, в КОВО Кирпонос сообщал в армии о том, что в округ пришёл приказ наркома, не так, как это делал Захаров в ОдВО — сразу после получения «Директивы № 1» из Москвы. Кирпонос это сделал только в 4.00 утра, после того, как война началась. Ещё хорошо, что в полосе этой армии 22 июня со стороны вермахта не было активных действий. Эта армия была приграничной, находилась южнее «Львовского выступа», на границе с Венгрией, что напала на СССР только 24 июня и, похоже, её приграничные дивизии ничего не знали о приказе ГШ от 18 июня, и в боевую готовность они приводились только утром 22 июня. А ведь Кирпоносу ещё около полуночи звонил сам Жуков и дал команду приводить войска округа в боевую готовность!

Однако интересно, что в КОВО «условный сигнал Аля ввода в действие плана прикрытия государственной границы — “КОВО 1941”…» доводился уже около 5.00. И если доводился в 5.00 до этой армии, то, значит, подобный приказ получили и остальные армии КОВО. Также интересно, что приграничные дивизии 12-й армии КОВО достаточно быстро, видимо, всего за несколько часов заняли свои полосы обороны, получив сигнал боевой тревоги после 5.00 утра (впрочем, сам Арушанян и отмечает, что на границе с Венгрией «22 июня активных действий против войск армии противник не предпринимал»).

Кирпонос лично обзванивает армии около 4.00 и под карандаш диктует им приказ по округу, но отправкой подобного приказа в войска должен заниматься оперативный отдел. Однако по приказу Кирпоноса (точнее, Пуркаева), оперотдел КОВО не убыл на полевой КП вместе со штабом округа-фронта, а остался в Киеве. Баграмян получил команду прибыть в Тарнополь только к утру 22 июня.

Вот, кстати, почему, возможно, нет опубликованной «Директивы № 1» по КОВО — её просто не составили в КОВО в ночь на 22 июня! Точнее, вероятно, составили своё, но т.к. оперативный отдел штаба округа-фронта в самом штабе отсутствовал в эти часы, то текст так и остался в виде бумаги, но в армии аппараты связи не отправляли зашифрованный текст, не отправляли в виде именно письменного приказа. Передавали, скорее всего, устно, обзванивая армии — обзванивали лично Пуркаев и Кирпонос, надиктовывая на карандаш отдельные положения. Потом просто продублировали текст «Директивы № 1» и подшили её в дело.