451 градус по Фаренгейту - Рэй Брэдбери

— А вы их когда-нибудь слышали?

— Монтэг! — голос Фабера ввинчивался Монтэгу в ухо. — Вы всёпогубите. Сумасшедший! Замолчите! Женщины вскочили.

— Сядьте! — крикнул Монтэг. Они послушно сели.

— Я ухожу домой, — дрожащим голосом промолвила миссисБауэлс.

— Монтэг, Монтэг, прошу вас, ради бога! Что вы затеяли? —умолял Фабер.

— Да вы почитали бы нам какой-нибудь стишок из вашей книжки,— миссис Фелпс кивнула головой. — Будет очень интересно.

— Но это запрещено, — жалобно возопила миссис Бауэлс. —Этого нельзя!

— Но посмотрите на мистера Монтэга! Ему очень хочетсяпочитать, я же вижу. И, если мы минутку посидим смирно и послушаем, мистерМонтэг будет доволен, и тогда мы сможем заняться чем-нибудь другим. — МиссисФелпс нервно покосилась на пустые стены.

— Монтэг, если вы это сделаете, я выключусь, я вас брошу, —пронзительно звенела в ухе мошка. — Что это вам даст? Чего вы достигнете?

— Напугаю их до смерти, вот что! Так напугаю, что света невзвидят!

Милдред оглянулась:

— Да с кем ты разговариваешь, Гай?

Серебряная игла вонзилась ему в мозг.

— Монтэг, слушайте, есть только один выход! Обратите всё вшутку, смейтесь, сделайте вид, что вам весело! А затем сожгите книгу в печке.

Но Милдред его опередила. Предчувствуя беду, она ужеобъясняла дрожащим голосом:

— Дорогие дамы, раз в год каждому пожарному разрешаетсяпринести домой книгу, чтобы показать своей семье, как в прежнее время всё былоглупо и нелепо, как книги лишали людей спокойствия и сводили их с ума. Вот Гайи решил сделать вам сегодня такой сюрприз. Он прочтёт нам что-нибудь, чтобы мысами увидели, какой это всё вздор, и больше уж никогда не ломали наши бедныеголовки над этой дребеденью. Ведь так, дорогой?

Монтэг судорожно смял книгу в руках.

— Скажите да, Монтэг, — приказал Фабер.

Губы Монтэга послушно выполнили приказ Фабера:

— Да.

Милдред со смехом вырвала книгу.

— Вот, прочти это стихотворение. Нет, лучше это, смешное, тыуже читал его сегодня вслух. Милочки мои, вы ничего не поймёте — ничего! Этопросто набор слов — ту-ту-ту. Гай, дорогой, читай вот эту страницу!

Он взглянул на раскрытую страницу. В ухе зазвенела мошка:

— Читайте, Монтэг.

— Как называется стихотворение, милый?

— «Берег Дувра».

Язык Монтэга прилип к гортани.

— Ну читай же — погромче и не торопись.

В комнате нечем было дышать. Монтэга бросало то в жар, то вхолод. Гостиная казалась пустыней — три стула на середине и он, нетвёрдостоящий на ногах, ждущий, когда миссис Фелпс перестанет оправлять платье, амиссис Бауэлс оторвёт руки от причёски. Он начал читать, сначала тихо,запинаясь, потом с каждой прочитанной строчкой всё увереннее и громче. Голосего проносился над пустыней, ударялся в белую пустоту, звенел в раскалённом воздухенад головами сидящих женщин:

Доверья океан

Когда-то полон был и, брег земли обвив,

Как пояс, радужный, в спокойствии лежал

Но нынче слышу я

Лишь долгий грустный стон да ропщущий отлив

Гонимый сквозь туман

Порывом бурь, разбитый о края

Житейских голых скал.

Скрипели стулья. Монтэг продолжал читать.

Дозволь нам, о любовь,

Друг другу верным быть.

Ведь этот мир, что рос

Пред нами, как страна исполнившихся грёз,

Так многолик, прекрасен он и нов,

Не знает, в сущности, ни света, ни страстей,

Ни мира, ни тепла, ни чувств, ни состраданья,

И в нём мы бродим, как по полю брани,

Хранящему следы смятенья, бегств, смертей,

Где полчища слепцов сошлись в борьбе своей[2]

Миссис Фелпс рыдала.

Её подруги смотрели на её слёзы, на искажённое гримасой лицо.Они сидели, не смея коснуться её, ошеломлённые столь бурным проявлением чувств.Миссис Фелпс безудержно рыдала. Монтэг сам был потрясён и обескуражен.

— Тише, тише, Клара, — промолвила Милдред. — Успокойся! Даперестань же, Клара, что с тобой?

— Я… я… — рыдала миссис Фелпс. — Я не знаю, не знаю… Ничегоне знаю. О-о…

Миссис Бауэлс поднялась и грозно взглянула на Монтэга.

— Ну? Теперь видите? Я знала, что так будет! Вот это-то я ихотела доказать! Я всегда говорила, что поэзия — это слёзы, поэзия — этосамоубийства, истерики и отвратительное самочувствие, поэзия — это болезнь.Гадость — и больше ничего! Теперь я в этом окончательно убедилась. Вы злойчеловек, мистер Монтэг, злой, злой!

— Ну, а теперь… — шептал на ухо Фабер.

Монтэг послушно повернулся, подошёл к камину и сунул рукусквозь медные брусья решётки навстречу жадному пламени.

— Глупые слова, глупые, ранящие душу слова, — продолжаламиссис Бауэлс. — Почему люди стараются причинить боль друг другу? Разве мало ибез того страданий на свете, так нужно ещё мучить человека этакой чепухой.

— Клара, успокойся! — увещевала Милдред рыдающую миссисФелпс, теребя её за руку. — Прошу тебя, перестань! Мы включим «родственников»,будем смеяться и веселиться. Да перестань же плакать! Мы сейчас устроимпирушку.

— Нет, — промолвила миссис Бауэлс. — Я ухожу. Если захотитенавестить меня и моих «родственников», милости просим, в любое время. Но в этомдоме, у этого сумасшедшего пожарника, ноги моей больше не будет.

— Уходите! — сказал Монтэг тихим голосом, глядя в упор намиссис Бауэлс. — Ступайте домой и подумайте о вашем первом муже, с которым выразвелись, о вашем втором муже, разбившемся в реактивной машине, о вашемтретьем муже, который скоро тоже размозжит себе голову! Идите домой и подумайтео тех десятках абортов, что вы сделали, о ваших кесаревых сечениях, о вашихдетях, которые вас ненавидят! Идите домой и подумайте над тем, как могло всёэто случиться и что вы сделали, чтобы этого не допустить. Уходите! — уже кричалон. — Уходите, пока я не ударил вас или не вышвырнул за дверь!