Заклинание сорок пятого калибра - Сергей Ковалев

— Ох! — Ян содрогнулся всем телом и жалобно посмотрел на меня. — За что?!

— Какого дьявола ты нажрался, святоша?! — Я встряхнул падре. — Нам через час экзорцизмом заниматься!

— Экзор… О-о-о! Не тряси меня, Вик! Это опасно!

— Я тебя сейчас не только трясти буду! — пообещал я. — Я тебя сейчас буду еще и пинать, и, возможно, бить по морде!

— У тебя есть, во что переодеться? — деловито спросил Ян, стремительно зеленея.

Я чудом успел спасти костюм от поругания и запихнул падре в ванную комнату. Однако каким-то непостижимым образом из ванной пан Замойский вышел еще более пьяным, чем вошел. Про фляжку я в тот момент не сообразил, просто заставил Яна выпить еще один стакан «лекарства» и, добившись, пока он начнет адекватно реагировать на мои слова, поволок вниз.

— Я тебе этого не забуду! — пообещал я преподобному.

— Чего?

— Вот протрезвеешь, сам поймешь!

— А я не протрезвею! — парировал Ян.

В тот момент мы еще не опаздывали, но заложенный мною на случай форс-мажорных обстоятельств получасовой запас времени катастрофически таял.

— Святому отцу плохо? — растерянно спросил меня таксист, помогая усадить грациозного, как ватная кукла, Яна в машину.

— Святому отцу охренительно! — буркнул я, усаживаясь рядом. — Это мне плохо, но тут уж ничего не поделаешь. Давай жми. Мы опаздываем из-за этого бурундука.

Конечно, работа таксиста подразумевает самые разные ситуации и необычные встречи. Но, думаю, эту поездку наш водитель запомнил надолго. Во всяком случае, пан Замойский приложил к тому все усилия.

Оказавшись в салоне, Ян оживился, стал крутить перед собой воображаемый руль и изображать губами рычание двигателя, чем очень быстро довел нас с таксистом до белого каления. Через некоторое время падре устал и затих, впрочем, ненадолго. Стоило такси выехать на Садовое кольцо, как Ян попытался выйти из машины прямо на ходу. Мне удалось его перехватить в последний момент, после чего он высунул голову в окошко и начал вопить на всю улицу:

— Помогите! Меня похитили! Спасите!

Из параллельно едущих автомобилей на нас смотрели дикими глазами, и в итоге за такси погналась патрульная машина. Когда мы остановились и в салон заглянул милиционер, пан Замойский совершенно ясным трезвым голосом сообщил, что его похитили и везут насильно обращать в буддизм. С огромным трудом мне удалось убедить слугу закона, что это — всего лишь пьяный бред, уж очень убедителен был Ян.

Эта эскапада так меня разозлила, что я попросил водителя остановиться, купил в палатке бутыль ледяной минералки и, зажав голову Яна дверцей машины, устроил ему импровизированный душ. Это несколько отрезвило пана Замойского, он даже извинился перед таксистом и остаток дороги мирно храпел, свернувшись на заднем сиденье, время от времени ругаясь во сне на польском, английском, латыни и каких-то экзотических языках. Шофер молчал, но его взгляд, который я время от времени ловил в зеркале заднего вида, был весьма красноречив.

К моменту, когда мы выгрузились у особняка Евы Барановски, я чувствовал себя бравым солдатом Швейком, везущим домой пьяного фельдкурата Отто Каца. К счастью, сон благотворно подействовал на пана Замойского. Он даже смог самостоятельно пройти в дом, зато встречавший нас дворецкий пошатнулся, оказавшись в облаке спиртовых паров, окутывающих падре.

Мы опоздали на двадцать минут.

Как оказалось, об этом можно было не беспокоиться, поскольку госпожа Барановски еще не вернулась. Дворецкий проводил нас в гостиную, где мы и провели в ожидании почти два часа. Настроение мое с каждой минутой падало на градус.

До абсолютного нуля оно упало, когда в гостиную спустилась Арина.

В принципе я осознавал, что поговорить с девочкой придется. Но особой радости от предстоящего разговора не испытывал и инстинктивно оттягивал неприятный момент. Что ж, как это обычно и бывает, если сам не можешь принять решение, за тебя его принимают другие.

— Это опять ты! — констатировала Арина. — Я не собираюсь с тобой разговаривать!

Мне оставалось лишь признать иронию ситуации.

— Не поверишь, но у меня тоже совершенно нет желания с тобой разговаривать. Но твоя мать платит мне хорошие деньги, так что придется потерпеть.

— А если я не буду терпеть? Хочешь, чтобы я и тебя прогнала?

— Как того психиатра? — Я расплылся в улыбке. — Можешь попробовать. Нет, серьезно — попробуй.

— Ты сам захотел! — Девочка зажмурилась и дунула в мою сторону. — Прочь!

Меня слегка замутило — сработал защитный оберег, на который я разорился еще в самом начале карьеры сыщика. Очень хороший оберег, защищавший от любых атак на мою тень. Атаку этого ребенка он пропустил, хотя и здорово ослабил. Я постарался не выказать удивления.

— Неплохо, весьма неплохо…

Маленькая ведьма с мгновение смотрела на меня, выпучив глаза, потом быстро повернулась в сторону пана Замойского и дунула в его сторону:

— Прочь!

Ян икнул от неожиданности и поспешил приложиться к фляжке.

— Знаете, юная пани, попрошу вас больше так не делать! — с достоинством произнес он, отдышавшись, — Я уж решил, что вы в меня плюнуть собираетесь. Знали бы вы, сколько сейчас стоит химчистка!

— А вот это было совсем неумно, — вздохнул я. — Никогда не пытайся нападать на служителя религии. Тебе повезло, что пан Замойский пребывает в несколько гм… натянутых отношениях с его богом. Иначе бы тебе сейчас было очень больно и обидно. Считай это бесплатным советом на будущее… если оно у тебя, конечно, будет.

— Ты мне угрожаешь?! — Девчонка покраснела от злости и принялась быстро плести руками сложный узор. — Я тебя…

Ян, кряхтя, поднялся с кресла, схватил ведьму в охапку, уложил поперек колен и принялся методично отвешивать шлепки по ее мягкому месту, нравоучительно приговаривая:

— А если отроковица словам добрым не внемлет, урок ей — горькая лоза!

Замечу, что рука у святого отца весьма тяжелая, что не раз испытали на себе некоторые завсегдатаи бара «У кота», которых я не стану называть поименно. Уже после второго шлепка с маленькой ведьмы слетела вся ее самоуверенность, а после пятого она разразилась самыми обычными слезами. Пан Замойский, отпустив девчонку, преспокойно вернулся в кресло и достал заветную фляжку.

— Извини, — искренне посочувствовал я Арине. — Я не сторонник телесных наказаний и вовсе не испытываю удовольствия при виде детских слез. Более того, я не сторонник воспитательных методов, которым привержен мой друг еще со времен католической гимназии. Но, должен сказать, сейчас он оказал тебе большую услугу.

— Какую? — спросила ведьма, размазывая по щекам слезы и сопли.

— Он продемонстрировал, причем без вреда для твоего здоровья, что случается с самоуверенными ведьмами, считающими себя пупами мироздания. Вообще-то за одну такую выходку за стенами этого особняка тебя могли бы убить. Или еще что похуже.