Не упыри - Светлана Талан

– В субботу. Фильм называется «Моя дочь». Согласны? – спросил Дмитрий, глядя на меня в упор.

– Пойдем? – спросила Валя.

– Да! – за всех ответила Нина.

– Ладно, – проговорила я, не поднимая глаз.

Несколько дней назад мороз ослабел, началась оттепель. Поэтому, когда мы вышли из зрительного зала во двор кинотеатра, возвращаться домой никому не хотелось.

– Ну что, девочки, погуляем? – спросил Дмитрий.

– Конечно! – радостно подхватила Нина.

– Куда отправимся? – спросил Дмитрий.

– Давайте слепим снежную бабу в сквере, – предложила Валя, катая в руках снежок.

– Я против, – сейчас же возразила Нина.

– Почему? – Валя даже остановилась на миг и запустила снежком в кусты.

– Потому что это детская забава!

– А это не забава? – засмеялась Валя, сгребая снег. Она так быстро слепила снежок, что Нина не успела глазом моргнуть, как он угодил ей в плечо.

– Ах ты… – вскрикнула Нина, поспешно лепя снежки.

– Держитесь, девоньки! – вступил в игру Дмитрий. – Ну-ка, кто на меня?.. Ах, так, трое на одного?

В следующее мгновение мы все вместе принялись обстреливать Дмитрия. Мы визжали, когда снежки попадали в нас, и то шли в атаку, то отступали. В азарте я и не заметила, как приблизилась к нему вплотную. Дмитрий достал из кармана сложенные листы бумаги и незаметно сунул их в карман моего пальто. Я не успела и рта раскрыть, чтобы спросить, что это, как он сам вполголоса произнес:

– Это письмо. Прочтешь дома, когда останешься одна.

– Вы о чем тут шепчетесь? – как гриб после дождя, выросла перед нами Нина.

– Как тебя забросать снежками! – засмеялся Дмитрий и грозно двинулся к Нине.

– Держись! – крикнула я ей. – Помощь не за горами! И победа останется за нами!..

Мы еще долго бегали, перебрасываясь снегом. Устали. Стоим, отпыхиваемся.

– Надо заканчивать, – сказала Нина. – У меня варежки мокрые напрочь. Так и простудиться недолго.

Мы с нею согласились.

– Девчата, – обратился к нам Дмитрий, – мы, как мне кажется, сегодня неплохо повеселились. Предлагаю завтра повторить наше культурное мероприятие.

– Согласны! – чуть ли не в один голос отозвались Валя и Нина.

Я промолчала, потому что не знала, что сказать. Сидеть одной дома ну никак не хотелось, но и набиваться я не могла.

– Марийка, – Дмитрий взглянул прямо мне в глаза. – Ты тоже согласна?

– Да, – ответила я.

– Ты точно пойдешь с нами? – спросил он.

– Если я сказала «да», это и означает «да», – несколько нервно ответила я, втихомолку нащупывая в кармане сложенные листки. Как только я вспомнила о них, сразу занервничала. – Хватит лясы точить. Пошли домой!

Дома я подождала, пока подруги улягутся.

– А ты что, не собираешься спать? – спросила Валя.

– Пока нет.

– Снова Роману будешь письмо писать?

– Нет.

– Понятно, – сказала Валя, натягивая на себя одеяло.

Она знала, что я веду дневник и обычно усаживаюсь за него поздно вечером, чтобы никто не мешал. Валя тоже как-то попробовала делать записи, но это вовсе не в ее характере: сидеть на одном месте и подолгу писать. Ей вообще не по душе спокойная жизнь. Она должна все время находиться в движении, что-нибудь организовывать, согласовывать, договариваться, куда-то бежать и спешить. Это я могла просиживать часами, мечтая и раздумывая, неторопливо читать и порой выписывать понравившиеся мысли авторов. Мы с ней были такие разные – и в то же время такие близкие!

Нина быстро заснула. Это я поняла по ее негромкому похрапыванию, которое меня всегда раздражает. И вообще, все в ней меня раздражает. Иногда я пытаюсь понять: почему? Почему меня выводит из себя, когда она, например, дежурит по комнате и оставляет под кроватями пыль? Почему суп, который она варит, всегда невкусный? Ведь Нина, вообще-то, никогда ничего плохого мне не сделала. Так почему же она меня так бесит?..

Я достала из кармана листки. От мокрых варежек их края немного отсырели. Я разворачиваю их поочередно и начинаю читать:

«Любимая Марийка! Только в письме я могу позволить себе называть тебя так. Искренне и открыто. Потому что так я называю тебя всегда, но, к сожалению, только в мечтах. Хочу, чтобы ты меня поняла, поэтому начну с самого начала. Не знаю, веришь ли ты в любовь с первого взгляда, но должен тебе сказать, что она существует. Однажды вечером ко мне заглянул лучший друг и сказал:

– Собирайся быстрее! Я раздобыл приглашение на вечер в сельхозинститут!

– Не хочу я туда идти, – ответил я, потому что и в самом деле не имел ни малейшего желания тащиться куда-то по морозу.

– Там будут девушки не только из сельскохозяйственного, но и из пединститута! Может, познакомимся с будущими учительницами, – гнул он свое. – А учительницы иногда бывают очень симпатичные!

В конце концов я согласился – ради друга, потому что он начал ныть, что один не поедет, и пригласительные пропадут впустую. А теперь даже не знаю, на счастье или на беду. Там я впервые увидел тебя, Марийка. Ты была такая одинокая! Я подошел, чтобы пригласить потанцевать девушку, которую никто не приглашал. И увидел твои прекрасные влажные синие очи! Они были невообразимо прекрасны! И сама ты показалась мне самой красивой на свете. Весь мир покачнулся и поплыл вокруг меня, когда ты положила свои нежные руки мне на плечи во время танца. Не знаю, заметила ли ты мое волнение. Кажется, нет. В тот вечер я решил, что это пройдет, но провел ночь без сна. Пытался уснуть, но перед глазами все время стоял твой образ. Я был взволнован и растерян, как мальчишка-школьник. Едва дождался нашей следующей встречи. Я ведь обычно не лезу за словом в карман, веду себя раскованно и при случае нахожу тысячи слов, приятных для девичьих ушей. Но с тобой все было по-иному. В душе все клокотало, кипело, и все лучшие слова куда-то пропали. Я терялся перед тобой и больше всего боялся ненароком тебя обидеть или сказать что-нибудь не то. Но при этом думал, что у нас все еще впереди и у меня будет достаточно времени, чтобы сказать тебе все самое лучшее. Однако твоя подруга Нина сразу же меня предупредила, что у тебя есть парень, который сейчас в армии. Мне будто кипятку за шиворот плеснули! И все же я не терял надежды, потому что понял, что люблю тебя по-настоящему. Так, как бывает только раз в жизни…»

Я перевернула листок. За ним следовал второй, третий, четвертый… восьмой! Длиннейшее письмо-исповедь на восьми страницах. Я знала, что нравлюсь Дмитрию, но чтобы так…

«…На всю жизнь я запомню прикосновение к твоим волосам, к твоей косе. У тебя такие прекрасные темные волосы! С чем их сравнить? Я не знаю, какой на ощупь натуральный шелк, но, думаю, такой же, как твоя коса. Наверно, в ней заблудился ласковый летний ветерок, оттого она такая приятная…»