Дурная кровь - Надежда Жирохова

по щекам, и я обняла ее за плечи.

— Все будет хорошо, тебе нужно успокоиться и не показывать ему своих слез, — говорю я.

— Я так этого не оставлю. Он получит по заслугам! Это он мне так мстит, я уверена. Я его ненавижу, Тера!

— Я не знаю почему он так себя ведёт, но ты не должна так говорить. Оливер наш друг, и мы отлично знаем, что он не способен на подлость. Я обещаю с ним поговорить.

— Не нужно! Хватит с меня, я сама разберусь, — она вытирает слёзы и, открыв кран, умывает лицо.

— Как все прошло? — спрашивает она, достав бумажное полотенце.

— Меня взял к себе в команду Гарри Труман.

Холи на мгновение замерла, а затем в ее глазах появился испуг. Мне же не мерещится?

— Что такое?

— Тебе нельзя туда, Тера. Отец и мать не позволят.

-О чем ты говоришь? Почему мне нельзя?

Я удивлена тем, как она отреагировала на мою практику.

— Тера, ты должна отказаться. Не спрашивай меня почему, но тебе нельзя в Вашингтон и тем более в команду Трумана.

Я вообще уже не понимаю ничего.

— Ты в своём уме? — спрашиваю я, замечая, как она теряется.

— Он, он ... маньяк, он, к девушкам пристает. Ты не слышала какие о нем ходят слухи? — спрашивает она, выдохнув.

— Нет, ничего такого.

— Ты слишком наивная и дочерчивая. Просто откажись от него, и дело с концом.

.

20

Я спускаюсь по лестнице, но не дойдя и до третьей ступеньки, замираю.

Голоса в комнате приглушённые, и я напрягаю слух, чтобы разобрать хоть слово.

— Мы не сможем ее остановить. Она такая упёртая, вбила себе в голову, что ей нужно на стажировку. Эден, повлияй, пожалуйста, на Теру. Она к тебе прислушается, — говорит мать, — она не простит, понимаешь, я не хочу ее терять.

— Я постараюсь, тетя Беатрис. Но вы же знаете, я не всесилен.

На этом моменте мои нервы не выдерживают. Они что-то скрывают от меня. И это мне, чертовски, не нравится.

— Что я не прощу? — спрашиваю, спускаясь вниз, и внимательно наблюдая за мамой и Эденом.

В глазах матери испуг, а вот Эден слишком быстро берет себя в руки.

— Привет, малышка. Ты так сладко спала, что я решил тебя не беспокоить, — произносит он, подходя ближе и протягивая ко мне свои руки, — ну, раз ты проснулась, то…

— Не увиливайте от ответа. Что вы от меня скрываете?

Я обхожу Эдена стороной, замечая, что парень хмурится.

— Дочь ...

— Тетя Беатрис просто не хочет, чтобы ты ехала в другой город. Вот и пытается найти способы, чтобы тебя туда не отпускать. Именно это она и имела ввиду. Ты не простишь нас, если мы помешаем.

Я выдыхаю. Мать просто заботится обо мне, но я не могу смириться с тем, что они слишком на меня наседают.

— Мам? Это действительно так?

— Да, солнышко. Прости, что подговариваю Эдена, но я считаю, что тебе нужно остаться дома. Мы с отцом переживаем за тебя.

— Мам, я говорю первый и последний раз. Хватит вести себя так, словно я больная и никчёмная. Я уже совершеннолетняя и могу сама за себя отвечать. Если вам так необходимо с кем-то нянчиться, то заведите себе ещё одного ребёнка!

Мать охает, прижимая ладони к лицу.

— Я же хочу как лучше, ты совершенно не понимаешь.

— Что вы со мной, как с маленькой? Вас после аварии как будто подменили. Мне нужна свобода. Я не могу больше переносить ваш постоянный контроль. Почему вы к брату так не пристаете, как ко мне?

— Тера, ты перебарщиваешь, — говорит Эден.

— А ты лезешь не в свои дела, — огрызаюсь я, — ты мне не муж, чтобы тайком за моей спиной вести такие разговоры.

Я понимаю, что веду себя грубо, но по-другому просто нельзя. Я как будто недееспособная.

— Я приняла решение и хочу уехать. Мало того, я просто не намерена ждать, и сейчас же соберу свои вещи. Дядя Джонни меня докинет до станции.

— Я тебя не отпущу, — мать, буквально, встаёт напротив меня.

— Как я такое допустила? — спрашиваю я. — Когда я успела вернуться снова в детство?

— Тера, ты не в себе, — говорит мама, — это все следствие сотрясения.

Я просто разворачиваюсь и молча поднимаюсь по лестнице к себе в комнату.

Достаю большую сумку, ставлю ее на кровать и, открыв шкаф, начинаю скидывать туда свои вещи. Это моя ошибка. Нужно было раньше съехать от родителей, а не сидеть у них на шее, все больше и больше привязывая их к себе.

— Тера, — доносится до меня.

Поворачиваю голову и вижу Эдена. Такого родного и любимого, и в то же время чужого. Сейчас я почему-то не могу на него смотреть. То, что я читаю в его взгляде, меня отталкивает.

— Уходи, я не хочу ни с кем разговаривать.

— Я поеду с тобой, — произносит он, и я замираю с футболкой в руках, пытаясь все осмыслить.

— Ты никуда не поедешь. Не повторяй ошибок моей матери. Я не хочу быть псом на поводке, ни на твоём, ни на чьем, тем более.

— Я тебя люблю, — говорит он, подходя ближе и останавливаясь за моей спиной.

Эден кладёт свои руки мне на плечи, а мне неимоверно хочется их скинуть. Это не я. Я не понимаю, что со мной происходит. Как будто рядом совсем чужой человек. Так не должно быть.

— Если любишь, то дашь мне право выбора, — цежу, сквозь зубы, — иначе ты потеряешь меня.

— Что ты такое говоришь? — он сжимает мои плечи сильнее и разворачивает меня к себе.

Эден притягивает меня к себе ещё ближе, дышит часто. А затем наклоняется и тянется губами к моим, но я вовремя отворачиваю голову. Его губы мажут по моей щеке.

— Да что с тобой такое?

— Я не знаю, прости, мне просто нужна передышка.

— Ты хочешь порвать отношения? — он, буквально, рычит.

— Нет, конечно, нет. Ты же знаешь, что ближе и дороже тебя у меня никого нет. Мы с тобой столько всего пережили вместе, и я очень тебя люблю.