Вынос дела - Дарья Донцова

– Практически ничего, – пожала я плечами, – двадцать лет невиделись, даже не знала, что он Скоркину уговорил за него замуж выйти. – ЭтоРайка так рассказывала? – улыбнулась Зоя. – Конечно, стыдно признаваться, какза мужиком бегала. Хочешь, расскажу, что у них на самом деле вышло?

Отметив про себя, что Зойка не предложила кофе и даже непоставила на столик ради приличия каких-нибудь соленых орешков, я плотнееустроилась в удобном кресле и приготовилась слушать.

– Помнишь историю с Райкиным вороватым папашей? – со вкусомпринялась выбалтывать сплетни Лазарева.

Я кивнула:

– Конечно.

После кончины отца Раиса первое время приуныла. Шел пятыйкурс, и ей, не слишком хорошо успевавшей, никакая аспирантура не светила.Вернее, перестала светить. Любящий папенька, безусловно, захотел бы сделать издочурки кандидата наук и не постоял бы за ценой. Но его смерть перечеркнула всепланы Скоркиной. Приближался диплом, а с ним и распределение, скорей всего,преподавательницей иностранного языка в школу, в какую-нибудь жуткую глушь. Встолице оставляли только москвичей.

Единственный шанс зацепиться в Москве – получить постояннуюпрописку. Для этого следовало немедленно выйти замуж. Но на факультете училосьне так много мальчиков, к тому же все они были давно разобраны болеепредприимчивыми студентками. Рая, надеясь на аспирантуру, слишком поздно началаохоту на женихов. Другие девушки из провинции предпринимали атаку чуть ли не напервом курсе. Конечно, можно было оформить фиктивный брак, но весь вопросупирался в деньги. Когда посадили отца, его имущество таинственным образомкуда-то испарилось. Раиса с изумлением узнала, что сберкнижки нет, квартира идача казенные, в красивом бумажнике из крокодиловой кожи, лежавшем в письменномстоле, нашлась всего лишь одна сиротливая десятка. Раечка осталась нищей.

И тут ее взгляд обратился в сторону «местного сумасшедшего»– Ваньки Клюкина. Даже при тотальном дефиците мужчин в инязе парня никто невоспринимал всерьез. Вечно растрепанный, в очках и с глуповатой улыбкой, онпостоянно сидел в библиотеке над толстенными томами немецких литераторов эпохидвижения «Буря и натиск».

Казалось, при таком усердии «золотой» диплом обеспечен. Аннет. На экзаменах и зачетах Клюкин начинал путаться, размахивать руками,плевать слюной в лицо преподавателю и тыкать ему под нос огромные неряшливые тетради,исписанные жутким, неразборчивым почерком. Окончательно губила парня привычказаявлять профессору:

– Вы не правы, в словаре совсем иное написано. Вздернувброви, наши педагоги моментально ставили ему «неуд».

Не лучше были у бедного Ваньки и отношения со студентами.Имея маму – директора крупного промтоварного магазина, другой стал бы желаннымгостем в любой компании. Но Клюкин ухитрился так себя поставить, что поход насклад за остродефицитными зимними сапогами воспринимался всеми как услуга ему,Ваньке. Впрочем, он был добрым, незлобливым, мягким и абсолютно управляемым –словом, идеальный муж, только наши девочки шарахались от него, как отпрокаженного.

Раисе понадобилось совсем немного времени, чтобы окрутитьпарня. Гораздо трудней было справиться со свекровью. Несчастный аморфный Ванькаоказался меж двух огней: с одной стороны авторитарная, властная мама, с другой– эгоистичная, капризная, упрямая жена. Кое-как он продержался до кончинымаменьки. Работал в «м нтуристе» гидом-переводчиком, водил по Москве группытуристов, охотно ездил по городам и весям, стараясь пореже бывать дома, гдепостоянно цапались две стервы.

После смерти свекрови Раиса ненадолго вздохнула полнойгрудью. Затеяла ремонт, купила машину и бросила работу, намереваясь пожить всвое удовольствие. Но недолго музыка играла. Ванька начал пить. Наверное, этобыла его форма протеста против окружающей действительности, а может, кончинавластной маменьки просто развязала мужику руки.

Из «м нтуриста» выгнали сразу. Еще пару лет Клюкинперебивался в разных конторах, потом обработанные алкоголем мозги пересталислушаться хозяина, и пришлось шагать по социальной лестнице вниз – носильщик навокзале, заправщик на бензоколонке, грузчик, стеклопротирщик… Нигде больше трехмесяцев Ванька не задерживался… Раисе пришлось самой выйти на работу. ПотомКлюкин принялся пропивать нажитое рачительной матушкой добро…

– Откуда знаешь? – удивилась я.

Зоя загадочно улыбнулась.

– Поверь, что все правда. Ванька мешал на этом свете толькоодному человеку – Раисе. Только она его не убивала.

– А почему ты так уверена в этом?

Лазарева пожала плечами:

– Думаю, у нее кишка тонка. Человека на тот свет отправитьне так легко. Вернее, решиться на такое трудно. И потом, ну не глупо ли травитьненавистного супруга на глазах большого количества народа, да еще в домеХаритонова! Намного проще втихую, в собственной квартире, да никто иразбираться не станет: подумаешь, алкоголик до смерти упился!

Зоя замолчала. Я тоже не произнесла ни слова, похоже, у насс Лазаревой в голове одни и те же мысли. Но Ваньку все-таки отравили…

– Однако, – завела я, – кто-то подсыпал Ваньке…

– А если не Ваньке? – хитро прищурилась Зоя.

– Как это?

– Да так, – загадочно пробормотала хозяйка ипоинтересовалась: – Ты деньги любишь?

Я слегка растерялась от подобного вопроса.

– Уж не знаю, как насчет любви, они мне просто нужны…

– Вот-вот, – удовлетворенно закивала Зоя, – а как нужны,очень?

– Ну, вообще-то, нам вполне хватает…

– Насколько знаю, – процедила Лазарева, окидывая меня с ногдо головы оценивающим взглядом, – ты нигде не работаешь.

– Правильно.

– А собственного капитала у тебя нет. Деньги Макмайерапринадлежат Наташе, Аркадию и Маше. Только тратишь чужое, можно сказать, живешьиз милости, за их счет.

Сказать, что я удивилась, – это не сказать ничего.

– Вдруг они с тобой поругаются, – спокойно продолжала Зоя, –ну, обозлятся на что-нибудь и перекроют деньгопровод, что делать станешь?

Я скривилась:

– Такое вряд ли произойдет…

– А все же!

– Пойду вновь на службу, языком владею в совершенстве, безкуска хлеба с маслом не останусь…

– Не понравится небось опять по утрам в метро толкаться…

Я пожала плечами: