Наше будущее - Джей Эшер

– Подожди. – Джош вдруг встает.

Я уже нацелилась курсором на кнопку «обновить страницу», но его голос настолько серьезен, что я замираю на месте.

Джош быстро сует ноги в кроссовки и хватает рюкзак и скейт.

– Постараюсь попозже зайти еще раз. Не смотри никого без меня, хорошо?

Он скатывается вниз по лестнице, а я кричу вслед:

– Знаю, куда ты помчался! Тебе не кажется, что сидеть на телефоне в ожидании…

Но входная дверь захлопывается раньше, чем я успеваю договорить.

Сидни Миллз попросила мой номер телефона!

Я вихрем взлетаю по лестнице в свою комнату.

Сидни Миллз попросила мой номер телефона!

Я все еще не понимаю, как это произошло, но мне необходимо привыкнуть к этой реальности. Сначала будет телефонный звонок, который впоследствии приведет к женитьбе, детям и дому возле озера. У меня будет какая-то крутая работа по графическому дизайну и, скорее всего, отличная машина. Может быть, BMW или «шевроле тахо», раз уж мы живем за городом. А может, и то и другое! А лет через пятнадцать я буду водить настолько крутую тачку, что сейчас даже представить ее не в состоянии.

Моя кровать не застелена, по всему полу разбросаны футболки. Непохоже на комнату парня, которому должна позвонить сама Сидни Миллз. Но это именно так! Она может это сделать в любую секунду.

Где же телефон?

Я медленно поворачиваюсь, оглядывая комнату. Если бы телефон позвонил, я мигом нашел бы его, раскидав набросанные кучи одежды. Но что если я отвечу слишком поздно? Или вдруг Сидни позвонит кому-то еще, и они начнут встречаться? Может, даже поженятся, и это он будет ездить с ней в тропики вместо меня.

Подцепив серый телефонный провод пальцем, я иду вдоль матраса, по пути разгребая завалы носков и рубашек. Наконец отбрасываю валяющийся на кровати номер Thrasher[16] и обнаруживаю под ним вожделенный телефон.

Звони же, черт бы тебя побрал!

Я встряхиваю руками, пытаясь хоть как-то снять напряжение. Сегодня перед сном надо будет сделать тридцать отжиманий вместо обычных двадцати. Мне хочется быть похожим на парня, которому обычно звонит такая девушка, как Сидни.

Сижу на краю кровати, уставившись на телефон. Если родители дома, мне не хотелось бы, чтобы они подслушали наш разговор. Я и так уже весь на нервах. Забежав в их комнату, хватаю их беспроводной аппарат и бегу вниз.

Пересекаю газон и выхожу на улицу. Каждый раз, как Сидни приходит на занятия, она выключает свой сотовый и засовывает его в карман. Выглядит она при этом небрежно и круто. Я пытаюсь запихнуть в задний карман беспроводной телефон, но он слишком большой и не лезет.

Когда выхожу на улицу, по ней как раз на полной скорости пролетает фургон доставки грузов FedEx, поэтому я осторожно оглядываюсь, прежде чем перейти на другую сторону. Не хватает еще попасть под грузовик. В такой день нужно наслаждаться жизнью! Захожу в Вагнер-парк, полный ярко-зеленых кленов, кустов сирени, и слышу веселые крики играющих детей.

Я точно знаю дистанцию, на которую могу отойти, чтобы телефон не потерял связь с базой, стоящей в комнате родителей. Когда я ездил к брату на весенние каникулы, познакомился с одной девушкой на музыкальном фестивали в Сиэтле. Мы с ней несколько недель перезванивались, но мои родители ничего не знали об этом. Я звонил ей из парка и теперь по опыту знаю, что если не заходить за качели, связь будет нормальная.

Я надеялся снова увидеться с ней этим летом, и Дэвид даже предложил оплатить мой билет. Подозреваю, он только рад был бы услышать, как я говорю о ком-то еще кроме Эммы. Но ту девчонку из Сиэтла не устраивали отношения на расстоянии. Я оставил ей несколько сообщений, на которые она не ответила, а потом написала, что на концерте было весело и все это хорошо, но какой смысл в отношениях, если они ненадолго?

Я слышу, как хлопает дверь, и, обернувшись, вижу Эмму, присевшую на корточки на пороге. Она завязывает шнурки своих серебристых беговых кроссовок. Потом прикрепляет к плечу свой Discman, и я быстро прячусь за дерево. Если Эмма окажется рядом, когда позвонит Сидни, она либо начнет закатывать глаза, либо будет подсказывать мне, что нужно говорить.

Эмма пересекает улицу, направляясь к беговой дорожке в парке, и исчезает из виду. Я сажусь на цементные блоки, ограждающие площадку с качелями, и кладу рядом телефон.

Даже если буду стараться делать все как надо, эффект расходящихся волн неизбежен. Все изменилось в ту минуту, когда Эмма обнаружила «Фейсбук». Если бы я не знал, что мы с Сидни когда-нибудь поженимся, возможно, не стал бы вступаться за нее на уроке и она не попросила бы мой номер.

Лежащий рядом со мной телефон упорно молчит.

Мама с Мартином смотрят телевизор внизу, в гостиной, так что я прохожу через их комнату, чтобы принять душ. Обычно я пользуюсь ванной на первом этаже, но, пока идет ремонт, нам всем приходится делить одну ванную комнату.

Папа как-то спросил меня, что я думаю о Мартине. Это было через несколько месяцев после того, как он переехал во Флориду, во время рождественских каникул, и мы с ним гуляли по пляжу. Он собирал ракушки в специальную сетчатую сумку, а я бродила босиком в прибое. Мне не хотелось жаловаться отцу на Мартина, потому что это бросило бы тень на маму, да и отец был счастливо женат на Синтии еще с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. Но расхваливать Мартина я тоже не собиралась.

– Он ничего, – сказала я. – По крайней мере, они не скандалят так, как это было у мамы с Эриком.

С Эриком они постоянно орали друг на друга, хлопали дверями, и потом кто-то из них временно переезжал спать на кушетку. Вообще-то, с отцом мама ругалась точно так же. Но с Мартином они пока почти не спорят.

– Это хорошо, – сказал папа. – Значит, она счастлива.

Я почувствовала, как у меня сжимается горло:

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – предложила я, глядя на бухту.

Я долго стою под душем, потом брею ноги и туго завязываю пояс халатика вокруг талии. Проходя обратно через их комнату, задерживаюсь перед фотографией в рамке, которую мать держит у себя на подзеркальнике. На снимке мне год, я в вышитой панамке сижу в детском надувном бассейне. У меня пухлые щеки, круглые глаза и крохотный ротик сердечком.

В точности как у моей дочки на фотографии в «Фейсбуке».

Вернувшись к себе, зарываюсь под одеяло и лежу, думая о Кевине Сторме. Имя у него шикарное. Я думаю, не назвать ли нашу дочку Оливией. Мне всегда нравилось это имя, а девочка с именем Оливия Сторм просто должна вырасти уверенной, сильной женщиной. Знаю, я сама сказала Джошу, что мы не можем сейчас привязываться к нашим будущим детям, потому что просто невозможно, чтобы именно тот сперматозоид оплодотворил именно ту яйцеклетку именно в тот самый день. Но я ничего не могу с собой поделать.