Мемуары Муми-папы - Туве Марика Янссон

— Он читает о молодости моего папы, — с неожиданным достоинством уточнил Снифф. — Я уже столько всего слышал о Шусселе, а о Муссели — ни слова!

— Я про неё забыл, — пробормотал Муми-папа. — Она только сейчас появилась…

— Ты забыл про мою маму?! — закричал Снифф.

Дверь открылась, и в спальню заглянула Муми-мама.

— Вы ещё не спите? Мне послышалось, кто-то звал маму.

— Я! — крикнул Снифф и спрыгнул с постели. — Подумать только! Ты всё рассказываешь про пап да про пап, и вдруг, без всякого предупреждения, я узнаю, что, оказывается, была и мама тоже!

— Но это же естественно, — удивилась Муми-мама. — Насколько мне известно, у тебя была замечательная мама, с большой коллекцией пуговиц.

Снифф строго посмотрел на Муми-папу:

— Вот как?

— У неё было полно́ разных коллекций! — заверил его папа. — Камни, ракушки, стеклянные бусины — что хочешь! И вообще, твоя мама — это сюрприз!

Снифф задумался.

— К слову, о мамах… — начал Снусмумрик. — А как там обстояло дело с этой Мюмлой? У меня тоже была мама?

— Само собой! — сказал Муми-папа. — И очень милая.

— Тогда выходит, что малышка Мю моя родственница! — удивился Снусмумрик.

— Ну конечно, конечно! — подтвердил Муми-папа. — Только хватит меня перебивать. Это вообще-то мемуары, а не генеалогическое древо!

— Можно, папа будет читать дальше? — спросил Муми-тролль.

— Ну ладно, — согласились Снифф и Снусмумрик.

— Спасибо! — облегчённо вздохнул Муми-папа и продолжил читать.

Шуссель и Муссель принимали свадебные подарки до самого вечера. Под конец в банке не осталось места, и тогда друзья стали складывать в кучу на берегу пуговицы, камни, ракушки, ручки от шкафов и всё остальное, что у меня просто нет сил перечислять.

Шуссель восседал верхом на этих сокровищах, держал зверушку Муссель за лапку и был на седьмом небе от счастья.

— Как же здорово быть женатым! — сказал он.

— Возможно, — ответил Фредриксон. — Но послушай. Неужели обязательно было звать сюда тётку Хемулихи? И клипдассов?

— Простите, — начал оправдываться Шуссель. — Они бы расстроились, что их не позвали.

— Да, но тётку, тётку! — возопил я.

— Знаешь что, на самом деле я не очень-то по ней скучаю, — признался Шуссель. — Но простите! Меня так мучает совесть! Ведь это я пожелал, чтобы кто-нибудь сжалился над нами и её съел!

— Хм, — промолвил Фредриксон. — Ну-ну. В этом что-то есть.

В ожидании пакетбота подданные Самодержца заполонили весь мыс, горы и берега острова. Его величество сидел на самой высокой горе под балдахином, готовый дать знак духовому оркестру хемулей.

Шуссель и Муссель сели в свадебную лодку в форме лебедя.

Все были крайне возбуждены и взволнованы, ибо слухи о Хемулихиной тётке и её характере расползлись по всей стране. Кроме того, подданные не без оснований опасались, что клипдассы перероют королевство и сожрут все деревья в Парке Сюрпризов. Однако молодожёнам об этом никто и словом не обмолвился, и они безмятежно обменивались пуговицами.

— Как думаешь, эту тётку можно отпугнуть фосфором или наканифоленной нитью? — спросило моё привидение, вышивая череп с костями на грелке на чайник. (Это был подарок для зверушки Муссель.)

— Эту — нет, — угрюмо сказал я.

— Она опять всех заставит играть в воспитательные игры, — предрёк Юксаре. — А может быть, даже не разрешит никому залечь зимой в спячку, а велит кататься на лыжах.

— А что это? — спросила дочь Мюмлы.

— Когда съезжают вниз по атмосферным осадкам, — объяснил Фредриксон.

— Свят-свят! — в ужасе воскликнула Мюмла. — Какой кошмар!

— Мы все помрём, — сказала малышка Мю.

И тут толпа взволнованно зашумела: к острову приближался пакетбот.

Духовой оркестр заиграл гимн «Храни наш чокнутый народ», свадебный лебедь отплыл от берега, несколько Мюмлиных детей от возбуждения попа́дали в воду, взревели туманные сирены, а Юксаре разнервничался и сбежал куда подальше.

И лишь заметив, что на пакетботе никого нет, мы поняли, что семь тысяч клипдассов едва ли на нём поместились бы. По всему побережью прокатились крики облегчения, смешанного с разочарованием. Приняв на борт одного-единственного маленького клипдасса, свадебный лебедь устремился к берегу.

— Это ещё что такое?! — воскликнул Самодержец. Он не мог усидеть на троне и побежал встречать лебедя. — Всего один клипдасс?!

— Это же наш Клипдасс! — крикнул я. — С огромной посылкой!

— Значит, Хемулиху всё-таки съели, — сказал Фредриксон.

— Тихо! Тихо! Тихо! — закричал Король и включил туманную сирену. — Дорогу Клипдассу! Он Посланник!

Толпа расступилась, пропуская молодожёнов и Клипдасса, который смущённо пришлёпал к нам и опустил свёрток на землю. Свёрток был слегка обкусан по краям, но в остальном не пострадал.

— Ну-у? — сказал Самодержец.

— Тётка Хемулихи шлёт привет… — сказал Клипдасс и принялся нервно рыться в карманах своего воскресного костюма.

От нетерпения все запрыгали на месте.

— Скорее, скорее! — кричал Король.

Клипдасс наконец выудил из кармана помятое письмо и важно заявил:

— Тётка Хемулихи научила меня писать. Я знаю почти что весь алфавит! Все буквы, кроме последних: «э», «ю» и «я» и кроме мягкого знака и твёрдого. Она диктовала, а я писал. Вот что у нас получилось.

Клипдасс набрал побольше воздуха и, запинаясь, стал читать по бумажке:

На горах воцарилась гробовая тишина.

— Что значит «гоизм»? — спросил я.

— Эгоизм, разумеется, — ответил Клипдасс.

— Тебе нравится играть в воспитательные игры? — осторожно поинтересовался Фредриксон.