Без гроша в кармане - Луи Буссенар

— В самом деле, поразительно, — заметил мистер Паф с почтением в голосе. — Вы достойны быть американцем, если принадлежите к другой национальности.

Джентльмен, улыбаясь, поблагодарил поклоном мистера Пафа за высокое мнение.

— Можете сообщить серебряному королю, что я добросовестно выполнил условие нашего пари…

— Непременно сообщим.

— А теперь потрудитесь следовать за мной, чтобы убедиться, что и дальше я буду продолжать в том же духе.

— Ол райт! — с готовностью выпалил мистер Пиф.

— Марш! — скомандовал мистер Паф.

И небольшой отряд поскакал по прерии.

Оскорбление. — Кто выиграет? — Появление Нэба Ренджера. — Протестантский пастор со странным прозвищем «Вильям Соленая Селедка». — Спасена еще раз! — Бедный Пиф!.. Бедный Паф!.. Бедный Снеговик!.. Лучше умереть!.. — Бессребреник хочет убить миссис Клавдию.

— Да… да… отлично… бросим жребий.

Доведенная до отчаяния, миссис Клавдия пыталась протестовать, но обезумевшие пьяницы не слушали, не понимали ее. Она кричала:

— Как вы смеете так распоряжаться мною!.. Это низость!

Золотоискатели шумно пили за ее здоровье, за здоровье ее будущего мужа, будущей семьи.

Сэму, хозяину салуна, с трудом удалось освободиться от жестокой пытки, придуманной ковбоями. Распространяя запах горелого мяса, корчась от боли, он сел было в кадку с холодной водой, но раб слова, данного Желтой Птице, скоро снова вылез и, переодевшись, попытался заступиться за миссис Клавдию. Ему закрыли рот ударом приклада, пригрозив:

— Молчи!.. Иначе повесим!

А один из ковбоев прибавил:

— Лопух ты, право!.. Отчего бы и тебе не попытать счастья?

Отравитель подумал про себя:

«В конце концов он, может быть, и прав… Чем я не приличный муж для нее? »

Во время переговоров, шуток и возлияний все для лотереи было приготовлено.

Трусливый Дик-Бэби, все время где-то прятавшийся, тоже, наконец, решился подойти к шумной толпе и вразумить ее; но одного слова хватило, чтобы заставить его замолчать.

Кто-то из золотоискателей без дальнейших церемоний приказал экс-адвокату:

— Эй ты, чертов писака, Дик-Бэби! Иди сюда!

— Что надо?

— Ты знаешь нас всех?

— Да.

— Ну, так напиши наши имена на отдельных бумажках.

— Да вас очень много!

— Если не справишься в четверть часа, заставлю проглотить до самой ручки мой охотничий нож!

Угроза и уверенность, что она будет приведена в исполнение, придали Дику проворства, которого тот сам не знал за собой. Однако, чтобы несколько выиграть время, он прибегнул к довольно оригинальной уловке.

Взобравшись на конторку Сэма и положив на колени доску, грамотей писал карандашом на клочках бумаги по пяти, по десяти раз кряду одни и те же имена. Так, на долю Сэма пришлось не менее тридцати билетиков; на него самого, Дика-Бэби, штук двадцать пять. Ловкач быстрым взглядом окидывал толпу и снова принимался строчить, будто припоминая клички тех, кто мелькал перед глазами.

Сложив билетики, он бросил их в котелок, где обыкновенно варили пунш. Никому и в голову не пришло заподозрить обман, вследствие которого так увеличились шансы некоторых стать супругом нефтяной королевы.

Золотоискателей было человек пятьсот. В двенадцать минут импровизированный секретарь выполнил возложенное на него поручение. В котелке лежала груда свернутых бумажек.

Чей-то голос крикнул:

— Кто будет вынимать записки?

— Конечно, сам Дик-Бэби, — послышалось из толпы.

— Да, да! Дик-Бэби, писака, бумагомаратель, библиотечная крыса… Ну, скорей!

Дик схватил котелок, сильно встряхнул его, перемешал бумажки рукой, как ложкой.

— Да кончишь ли ты, мошенник!

В то время миссис Клавдия, вся бледная, стиснув зубы от стыда и отвращения, думала:

«Негодяи, делают из меня игрушку! Из меня, женщины, американки! И некому отомстить!»

Она встала и хотела выйти из окружения пьяниц, но не тут-то было. Негодяи сомкнулись и оставались неподвижными, как стена. У нее брызнули из глаз слезы бешенства.

— Невеста со слезами нетерпения ждет мужа, — заметил какой-то шутник.

— Дик-Бэби виноват в этом… Ну же, скорей, не то отрежем тебе уши.

Он погрузил руку в кучу бумажек и вытащил одну, держа ее бережно между указательным и большим пальцем, точно бабочку за крылья.

— Ах! — вырвалось вдруг у присмиревшей толпы.

Дик медленно развернул бумажку и прочел резким голосом:

— Нэб Ренджер!..

Раздались восклицания.

— Нэб!.. Бродяга… потрошитель… охотник за скальпами… палач индейцев… великан… первый красавец всего прииска!.. Будь здоров, Нэб!.. И с невестой!

Толпа раздвинулась, и из нее выступил вперед гигант, на голову выше всех присутствующих — один из тех уроженцев Кентукки, которые, характеризуя сами себя, говорят, что они наполовину крокодилы, наполовину лошади. Это был настоящий разбойник, хваставший тем, что нет злодейства, которого он не совершил, и державший в страхе весь прииск. В криках, встретивших его имя, слышалось как бы поклонение.

Человек этот имел действительно устрашающий вид. От его охотничьей блузы и кожаных панталон, обшитых, как у индейца, бахромой, сильно пахло козлом. Сапоги были сделаны из кожи, снятой с задних ног жеребенка. (Изготавливаются они так: теплая окровавленная кожа сдирается с животного; человек всовывает ноги до бедра в эти мешки, привязывает их ремнями и дает высохнуть. Они принимают форму ноги. Обыкновенно эти сапоги снимаются только тогда, когда понадобятся новые.)

Гигант приближался к женщине, тяжело смеясь, как медведь, напившийся перебродившего кленового сока.

Миссис Клавдия смотрела со смесью отвращения и ужаса на это чудовище со скотским лицом и рыжими волосами, спутавшимися с бородой ярко-морковного цвета. Крепкие длинные зубы, пожелтевшие от табака, торчали из-под губы, искривленной усмешкой людоеда, почуявшего свежее мясо.

Подойдя вплотную к молодой женщине, он остановился, пристально взглянул на нее, пустил два-три табачных плевка, важно высморкался при помощи пальцев и сказал:

— Ай! Ай!.. Красавица!.. Так мне на тебе жениться?.. Пока я хотел оставаться холостяком… но, увидев тебя, передумал.

Миссис Клавдия, полумертвая от страха, прижималась к стене.

Он продолжал добродушным тоном:

— Ты не болтушка?.. Мне это не по душе… У меня была жена индианка, языку которой не было покоя. Пришлось убить ее пощечиной… Ну, дай же ручку, пойдем к пастору.