Штурмовая группа. Взять Берлин! - Владимир Першанин

Танковый взвод старшего лейтенанта Антипова вел огонь по бункеру. Там взлетали фонтаны битого кирпича, горели деревянные обломки. Но главной преградой был бетонный дот.

Противотанковые орудия калибра 88-миллиме — тров давно бы подбили и сожгли четыре русских танка. Но командиры и механики-водители машины, не желая погибать в конце войны, умело использовали укрытия.

Раскаленная болванка ударила в старый тополь, который только что начал распускать первые листья. Мощности снаряда не хватило, чтобы переломить ствол в полтора обхвата. Выбило кусок древесины и мелкое крошево. Тополь тоже не хотел гибнуть и выпускал весенний сок, заливая глубокую обугленную рану.

Металлическая болванка, раскрутившись, как волчок, ударила в лобовую броню «тридцатьчетверки» лейтенанта Павла Ускова. Удар встряхнул машину, сбросив со своих мест командира и наводчика.

— Антоха, — закричал наводчик. — Убираемся отсюда. Пришибут!

Механик Антон Долгушин считал, что укрытие не такое и плохое. Их защищал кусок кирпичной ограды и густой кустарник метра два высоты. Кроме того, они находились под бугром, из дота их не видели.

Командир танка, чертыхаясь, поднялся с колен и заглянул в прицел. Ускова беспокоило, что с другой стороны ограды мог подобраться гранатометчик и всадить с десяти шагов заряд «фаустпатрона».

Своих десантников он поблизости не увидел. Отделение спрыгнуло с брони, когда немцы открыли сильный пулеметный огонь. Пришлось отправить к забору заряжающего Карпухина с автоматом и гранатами. Справа бегло стреляла «тридцатьчетверка» взводного Антипова.

Их командир любил пострелять. Усков не торопился. Цель он как следует не видел, а палить без толку в серую массивную верхушку бетонного дота смысла не было.

— Пойду осмотрюсь, — заявил он экипажу.

— А мы тут втроем в танке останемся, — подал голос наводчик Никита Лукьянов. — Окружат и сожгут, к чертовой матери.

— У вас пушка и броня. Кроме того, вон Карпуха с автоматом караулит. Смотреть в оба! Лукьянов за старшего.

И подмигнул наводчику. Дот находился метрах в двухстах. Массивное железобетонное сооружение, которое и пушкой не пробьешь. Главная амбразура, из которой торчал, слегка высовываясь, ствол 88-миллиметровки, находилась левее. «Тридцатьчетверка» Ускова стояла вне зоны ее обстрела.

Зато из боковой бойницы короткими очередями работал крупнокалиберный пулемет. В траншее, защищавшей дот с фланга, сидели несколько солдат и тоже стреляли. Усков разглядел наших саперов, которые прятались за кустами возле пешеходной асфальтовой дорожки.

Он понял, что по ровному месту им к доту не приблизиться. Достанет тяжелый пулемет из бойницы или другой «машингевер», «МГ-42», установленный в траншее. Второй дот находился дальше, зато орудие могло с легкостью достать их танк.

Лейтенант Усков убедился, что низина и обломки кирпичной ограды — защита очень ненадежная. Достаточно одного фугасного снаряда, чтобы развалить метров пять ограды, и его «тридцатьчетверка» будет как на ладони.

С минуту он раздумывал, кому доложить по рации обстановку: своему непосредственному начальнику Антипову или капитану Ольхову. Старший лейтенант — мужик дерганый, прикажет открыть огонь и подставит машину под орудие второго дота. Ольхов разумнее, под снаряды не погонит.

Капитан, опередив Ускова, вышел на связь сам. Спросил, сможет ли его танк достать ближний дот.

— Попробую. Стену не пробью, но через амбразуру можно вложить один-другой фугас. Только надо к кирпичной ограде подъехать. Но там меня из второго дота могут достать.

— Ладно, будь наготове и жди сигнала. Твоя цель — ближний дот.

Василий Ольхов не хотел потерять танки, толком не начав бой. Антипов тоже понимал безнадежность лобовой атаки. Капитан приказал ему не высовываться, а двум «тридцатьчетверкам», стоявшим позади, открыть редкий огонь.

— Отвлеки внимание. Нам хотя бы один дот из строя вывести, а дальше дело пойдет.

Бункер и оба дота были расположены с учетом поддержки друг друга. Если выбить одно звено из системы обороны, можно рассчитывать на успех.

Взвод во главе с Савелием Грачом продвигался к бункеру, делая изрядный крюк. Там не требовались мощные заряды, чтобы уничтожить его. Бункер представлял собой остатки полуразрушенного четырехэтажного дома. В подвальных помещениях, частично забетонированных, а также на первом и втором этажах находились многочисленные огневые точки.

Несколько 75-миллиметровых противотанковых пушек, минометы, круговая пулеметная защита. От артиллерийского огня их прикрывали доты, да и «семидесятипятки» с их кумулятивными снарядами могли постоять за себя. Почти каждый солдат в бункере имел «фаустпатрон», а те, кто поопытнее, по нескольку штук в запас.

Гарнизон бункера представлял собой разношерстные остатки подразделений, из которых сколачивали роты и батальоны. Немцы составляли немногим больше половины. Здесь были венгры, выбитые после ожесточенных боев из Будапешта. Дружно держались с десяток скандинавов, светловолосые, рослые, более напоминающие истинных арийцев, чем сами немцы.

На родине их ждала смертная казнь или долгое тюремное заключение за предательство, расстрелы заложников. Они мало верили в чудо (как и остальные солдаты) и готовились сражаться до конца.

Украинцы из карательных частей, так же как и власовцы, знали, что пощады им не ждать, и с нетерпением ожидали начала атаки. Отделение из полутора десятков выходцев из Западной Украины занимали несколько укрепленных помещений на первом этаже. Отхлебывая из фляжек ром, подковыривали власовцев.

— Что, москали? Скоро ваши братки придут, на фонарях вас вешать будут. Долго вы собирались красных бить, аж до Берлина дошли.

Старший унтер из донских казаков, широченный в плечах и груди, с молниями войск эсэс на петлицах, протирал пулемет и добродушно разъяснял, что висеть им придется вместе.

— Крепко вы с Бандерой старались. Сколько народу погубили, что, пожалуй, до фонарей не доведут. Штык в задницу воткнут, и подыхай в куче собственного дерьма.

— Они в штыковую сейчас не ходят, — поспешил сообщить молодой власовец. — Автоматов да пулеметов хватает, да и танков в достатке.

— На гусеницу тебя и намотают. Ты же предатель, — поддел его казак. — Мы хоть знаем, за что умрем, а ты, сопляк, чего во власовцы пошел?

— В лагере чуть насмерть не замерз в сорок втором году. Поэтому и перекинулся к Власову.

— Вот и подыхай за своего генерала.

Туго пришлось бы Савелию Грачу и другому взводу красноармейцев, тоже окружавшему бункер с тыла. Немцы, скандинавы, венгры и весь остальной пестрый состав бункера воевать умели и сдаваться не собирались.

Но события приняли другой оборот. Мины, летевшие куда попало, пробили брешь в двухметровой кирпичной ограде напротив танка Павла Ускова. Он понял, что через считаные минуты его машину увидят из ближнего дота.