Казначей - Чингиз Абдуллаев

В Париж они прилетели в пятницу вечером. В аэропорту их ужеждала машина. Он заказал большой сьют в отеле «Ритц», в котором уже однаждыостанавливался и про который знал, что он лучший в городе. Машина доставила ихна Вандомскую площадь. Иоланта была в светлом платье и выглядела каккинозвезда. Когда они выходили из машины, раздались даже аплодисменты, и кто-тоиз вечно дежуривших фоторепортеров на всякий случай щелкнул их несколько раз,сделав снимки на память. Иоланту, очевидно, приняли за какую-нибудь среднююзвезду Голливуда, будушее которой еще впереди. Она была счастлива. А оннапряженно вспоминал слова позвонившего «Бакинского Друга». Тот посоветовал емужениться, как будто знал об этой предстоящей парижской поездке.

После того случая в Киеве, когда предателем оказался СеменПалийчук, с которым они были знакомы с детства, Анатолий словно ушел в себя, ожесточился,стал еще более недоверчиво и строго относиться к окружающим его людям. В Киевон почти не ездил, а когда приезжал, то старался ограничить общение толькосамыми близкими людьми – матерью, сестрой, ее мужем, который стал к томувремени судьей городского суда, и двумя племянниками, уже ставшими школьниками.

Этот случай с Семеном, другом детства, соседом и вообщехорошо знакомым человеком, словно стал уроком на всю жизнь. Анатолий пересталдоверять людям. И поэтому предложение позвонившего подействовало на него нелучшим образом. К тому же Иоланта ночью сообщила ему «радостную весть».Кажется, ей удалось убедить своего грозного мужа дать ей развод, и теперьничего не могло помешать их счастью.

– Мы сможем приехать на медовый месяц сразу сюда, – предложилаИоланта, и от этого настроение Анатолия испортилось еще больше. Она, словнопочувствовав его настроение, больше ничего не говорила. В эту ночь между ниминичего не было, он сослался на усталость, и это было впервые в их отношениях.

Утром она включила телевизор. В новостях показывалиСанкт-Петербург. Иоланта хорошо говорила по-французски, по-английски,по-югославски, по-польски. Может быть, поэтому Париж был для нее полонмножества непонятных другим соблазнов. Она услышала репортаж и позвалаАнатолия.

– Посмотри, что там происходит, – сказала она, заворачиваясьв халат и усаживаясь перед телевизором.

По телевизору показывали изуродованные трупы и простреленныеавтомобили. Анатолий поморщился.

– Опять какой-то боевик, – отмахнулся он.

– Нет, – возразила Иоланта, – это Санкт-Петербург. Ты ничегоне понимаешь? Это показывают здание вашего филиала. Сядь и посмотри. Там убилисразу нескольких человек.

– Что там случилось? – спросил он, усаживаясь рядом с ней.

– Говорят, что убили сразу четверых. Их расстреляли, когдаони подъехали к филиалу вашего банка. Говорят, что это, возможно, бандитскиеразборки.

Корреспонденты брали интверью у начальника службыбезопасности банка Рината Хамидуллина, при этом в титрах указывалось, что этотчеловек раньше служил полковником КГБ. Анатолий поморщился: напрасно он послалэтого типа в Санкт-Петербург. Хотя, с другой стороны, даже хорошо. ПолковникаКГБ, пусть даже бывшего, никто не заподозрит в причастности к бандитскимразборкам. И хорошо, что сейчас они в Париже. Хотя это наверняка сделалинамеренно. Узнали, когда он улетает во Францию, и провели акцию устрашения. Емунеобязательно смотреть на эти ужасные кадры, чтобы узнать почерк «БакинскогоДруга». Конечно, он решил устроить показательную казнь местным отморозкам,которые посмели напасть на банк, курируемый мафией. Бандитов расстреляли сособой жестокостью.

Затем показали выступление Эдуарда Парина. Вице-президентбанка прилетел в Санкт-Петербург и лично рассказывал журналистам, что они неимеют никакого отношения к произошедшему и это обычные разборки между двумябандитскими группировками. Пока он говорил, раздался телефонный звонок. Иолантасняла трубку и позвала к телефону Анатолия.

– Доброе утро, Анатолий Андреевич, – услышал он голос своеговице-президента. Когда рядом были люди, он всегда обращался к Гудниченко на«вы», хотя они были знакомы уже много лет и без посторонних общались на «ты».

– Доброе утро. А я думал, что ты по телевизору выступаешь.Сейчас тебя по французскому каналу показывают. Ты, оказывается, у нас такхорошо по-английски говоришь, я даже не знал.

– Вы уже слышали, что здесь произошло?

– Да. Убили четырех ублюдков, которые пытались насшантажировать. Ну и правильно сделали…

– Не нужно по телефону, – попросил осторожный Парин.

– Почему не нужно? Пусть все слышат. Кто хочет, пустьподслушивает наш разговор. Я ничего не скрываю. Я никого не убивал, ни на когоне нападал, ни в чем таком не замешан. У меня нет и никогда не было связей сбандитами. Но если убивают людей, которые сами хотят захватить наш филиал ивыгнать наших сотрудников, то я не могу лицемерно делать вид, что обязанскорбеть об их заблудших душах.

Парин рассмеялся.

– Так лучше, – согласился он, – но их расстреляли пряморядом с банком. Боюсь, что у следователей будут неприятные вопросы…

– А ты им тоже задай неприятные вопросы, – посоветовалГудниченко. – Почему средь бела дня к нашему банку могут подъехать две машины свооруженными людьми? Откуда у них пистолеты и автоматы? Кто они такие? Кто далим право шантажировать наших сотрудников? Кто за ними стоит? Пусть попытаютсяответить на эти вопросы. А потом честно признаются, что не могут обеспечитьэлементарный порядок в городе. У тебя все?

– Нет, не все. Звонили из суда. Судья принял решениеотменить свое прежнее постановление о выселении филиала нашего банка. Мы можемоставаться на своем месте.

– Ну и прекрасно. Значит, местный судья оказался гораздоумнее, чем я думал. Можно было получить случайную пулю или умереть от ножанеизвестного грабителя. А можно признать ошибку и остаться работать на своемместе. Все зависит от степени понимания. Видишь, какие у нас естьпрофессиональные судьи. У тебя все?

– Да. Мы приехали сюда с Татьяной Арнольдовной. Она считает,что здесь идет передел рынка. Типично бандитский передел, и мы не должны иметьк этому никакого отношения.

– Поэтому и не имеем. И скажи всем остальным, чтобы неособенно резвились перед камерами. Не нужно светиться, это не та причина, из-закоторой стоит вылезать к телевизионным камерам.

– Я все понял. – Парин положил трубку.

Анатолий вернулся к телевизору. Там уже передавали другиеновости. Он пожал плечами и отправился в ванную комнату. В этот день ониподнялись на Монмартр, заказали портрет Иоланты у уличных художников, пообедалив каком-то небольшом ресторанчике и вернулись домой к семи часам вечера. Ужинони решили заказать в номер. После креветок и белого вина можно было немногорасслабиться. Анатолий, чувствуя легкое головокружение, поцеловал свою спутницуи отправился в ванную. Он только успел раздеться, когда она вошла в ванную водних чулках. Он усмехнулся, протягивая к ней руки.