Темные отражения. Немеркнущий - Александра Бракен

Вокруг нас собралась в основном молодежь – подростков среди них не было. Большая часть университетов и колледжей страны была временно закрыта из-за отсутствия финансирования, но, если бы где-то еще оставались средства, полагаю, Гарвард был бы одним из таких мест.

«МЫ – ИЗМУЧЕННЫЙ, БЕДНЫЙ, ЗАБИТЫЙ НАРОД…» – гласила табличка рядом со мной. Я позволила протестующим обогнать нас, немного отставая, чтобы никто не услышал треск коммуникатора. Подождав, пока на площади никого не останется, я снова тронула коммуникатор, активируя микрофон.

– Я просто хочу знать – как их звали?

– Мандарин, – напряженно проговорил Роб, казалось, он слегка запыхался. – Я понятия не имею…

– Мандарин, прекрати… – Голос женщины из Штаба тоже звучал недовольно.

– Что, черт возьми, происходит, Наставник? – Бартон по-прежнему нас слушал.

– Те два ребенка, которых ты вытащил из лагеря в ночь перед тем, как мы с тобой встретились, – продолжала я, не отрывая взгляда от молодого парня в дредах – он махал руками, показывая нам всем идти вперед. – Мальчик и девочка. Уверена, ты их помнишь: столько усилий, чтобы их вытащить, не говоря уж о том, чтобы крепко связать по рукам и ногам.

Джуд уставился на меня, его темные брови сдвинулись в замешательстве.

– Я никак не могу понять. Ты их вывел, а потом убил в переулке и бросил – зачем? Какой в этом был смысл? Что они сказали или сделали, чтобы так тебя разозлить? Девочка умоляла тебя. Она не хотела умирать, но ты забрал ее из лагеря и казнил. И даже не снял маску с того мальчика.

Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках. И в ту же секунду в моем ухе внезапно затрещал голос Албана.

– Что происходит? – Он глубоко вдохнул. – Я хочу, чтобы вы оба явились к Командиру. Если ты не хочешь возвращаться в Штаб с Наставником…

– Мы не вернемся в Штаб, – заявила я, – пока он не уйдет навсегда.

Опасная игра: если Албан проглотит наживку и вышвырнет Роба, остальные из его кровавой стаи все еще могут нанести ответный удар по детям, которые оставались в Штабе. Но – но – теперь, когда Албан знал, что Роб – чудовище, он сам и те агенты, которым мы могли доверять, станут внимательнее присматриваться к остальным, по крайней мере, в ближайшие несколько недель. В то же время Джарвин и другие заговорщики, зная, что Джуд сбежал и не может их заложить, будут считать себя в безопасности. Мне и не требовалось много времени – через несколько недель я бы вернулась со всем необходимым, чтобы от них избавиться.

– Роб, слушай, я просто хочу знать их имена. Просто интересно, удосужился ли ты узнать их, прежде чем убить этих детей.

– Думаешь, все это шутки? Прекрати, черт возьми, свое вранье! Когда я тебя найду…

– Молись, чтобы никогда меня не найти, – сказала я, чеканя каждое слово. Мне не нужно было закрывать глаза, чтобы увидеть лицо той девочки. Я чувствовала, что она идет рядом со мной, с открытыми глазами, навсегда застывшими на дуле пистолета и на руке, которая твердо его сжимала. – Ибо то, что я с тобой сделаю, будет гораздо хуже пули в черепе.

Я не стала дожидаться ответа. Сдернув коммуникатор, я бросила его на землю, и его сразу раздавила толпа, следующая за нами. Я показала жестом Джуду не отставать и припустила бегом, догоняя протестующих. Нас прибило к потоку людей, хлынувшему на пустынную Массачусетс-авеню. Меня толкали со всех сторон – отовсюду тянулись руки, люди скандировали и кричали. Но за многие месяцы я вдруг ощутила себя в безопасности. Устремившись вперед, я оглянулась, ожидая увидеть бледное лицо Джуда – вот он: глаза широко раскрыты, щеки и нос покраснели от лютого холода. Я плыла на волне кипящей энергии и власти. Мы уже оказались достаточно далеко, и никто уже не обращал на нас внимания.

Я почувствовала, как Джуд снова вцепился в мою куртку, и двинулась дальше, лавируя вместе с толпой. Барабаны впереди воодушевленно выбивали бешеный ритм, и тут я ощутила первый укол паники. Мне показалось, кто-то сзади окликает меня по имени, но ярость, затопившая разум, заглушала даже лозунги митингующих.

Толпа вокруг меня все увеличивалась, и чем дальше мы продвигались по улице, тем, казалось, сильнее росло возбуждение протестующих. В их крови ревело в унисон: «Больше, больше, больше, больше». Это было единственным, что их объединяло. Единственное, чего они хотели все: больше еды, больше свободы, больше денег, больше…

Я уже поняла, куда мы направляемся: в самое сердце Бостона. Впереди виднелся мост Массачусетс-авеню – и знакомые синие и красные сигнальные огни полицейских машин, его перекрывавших.

Люди продолжали свой марш.

В защитном снаряжении стояли десятки полицейских, национальные гвардейцы направили на толпу автоматы, но ни один из протестующих даже не остановился. И когда я попыталась замедлить шаг, инерция толпы толкала меня идти дальше.

Один из полицейских, седовласый мужчина, который стоял перед строем автоматчиков и смотрел, как толпа приближается, поднял мегафон:

– Говорит сержант Бауэрс из Бостонского полицейского управления. Вы нарушили Конституцию Массачусетса, главу двести шестьдесят шестую, раздел двадцать первый, и подлежите аресту. Вы собрались незаконно. Я требую, чтобы вы немедленно и мирно разошлись. Если этого не произойдет, вы будете арестованы. Это последнее предупреждение.

Я не видела, кто бросил первый камень. Не видела, как пролетели второй и третий. Но слышала грохот ударов по прозрачным щитам полицейских.

– Тогда стреляйте! – выкрикнул кто-то. – Стреляйте! Стреляйте! Стреляйте!

Девушки вокруг меня подхватили его слова и тоже начали выкрикивать.

– Стреляйте! Стреляйте! Стреляйте! – надрывалась толпа.

Я шагнула назад, пробиваясь сквозь давку, которая только усиливалась. Они хотят, чтобы полиция открыла по ним огонь?

Чтобы показать превосходство или…

Снять расстрел на видео. Я увидела портативные устройства, зажатые в негнущихся окоченевших пальцах. Снежинки липли к стеклянным глазкам камер, следивших за траекторией каждого камня, снежка и кирпича, запущенных в сторону женщин и мужчин в униформе. Я пригнулась, держа руки над головой, пробиваясь к задним рядам. Шальной локоть прошелся по моему затылку, и этого оказалось достаточно, чтобы я снова начала соображать.

Я обернулась, хватая Джуда за руку – но человек, цеплявшийся за мою куртку, оказался невысокой азиаткой в толстых темных очках, таращившейся на меня с таким же удивлением, как, должно быть, и я – на нее.

– Извини! – крикнула она. – Думала, ты – моя подруга.

«Черт, – я завертела головой, сканируя толпу. – Где он?»

Выстрел оказался единственным звуком, который пробился сквозь непрерывное скандирование и заставил их замолчать. Мы с девушкой обе рванулись назад, натолкнувшись на тех, кто все еще двигался вперед. Возможно, стрелявший, кем бы он ни был, офицером или солдатом, надеялся таким образом разогнать толпу, но серьезно недооценил гнев, подпитывавший этих людей. Протестующие во главе шествия явно привыкли к подобным запугиваниям. Я оглянулась, чтобы увидеть, как они бросились на черные щиты, преграждавшие им путь, навалились на капоты полицейских машин. Тех, кому не повезло, отпихнули назад, сбив на землю дубинками.