Злейший друг - Ирина Лобановская

Олег прислал по электронке письмо. Бедный мальчик! Он пытался расстаться и расставить все точки над «i». Но получались сплошные новые точки — одно бесконечное многоточие…

«Ксения, я вижу, что-то в твоей жизни явно изменилось. Ты запропала так надолго, как никогда еще не пропадала, и не выходишь на связь. Ну что ж, возможно, ты опять собралась замуж или, наоборот, в монастырь. И то и другое, неплохо зная тебя, — понимаю, не удивляюсь нисколько… Но откликнись, пожалуйста…»

Олег недавно звонил. Подошел Глеб. Ответил очень деловито и совершенно спокойно (Ксения слышала сквозь сон):

— Олег, вы? Понимаете, Ксения сейчас спит. Поэтому, чтобы вы не стали ее врагом, давайте мы не будем с вами ее сейчас беспокоить, а вы перезвоните потом, если нетрудно, хорошо?

Он не ревновал ее к мужчинам, он ревновал к ее таланту, к ее славе.

И задыхающийся шепот в трубке: «Целоваю…»

Когда-то мама часто говорила:

— Меня почему-то преследует один сон, прямо кошмар… Я открываю дверь на звонок, а ты стоишь с огромной сумкой в одной руке и с Митей — в другой. А Маруська впереди. Ты опять ушла от очередного мужа…

Ксения смеялась. И старательно обходила мать взглядом.

А правда, сколько их было в ее жизни… Но вот думала с Глебом упокоиться, остепениться, найти себя…

Какой счастливой она была рядом с ним первое время… Потому что вдруг поверила в невозможное.

Она выросла во грехе. Была на нем просто замешана, как тесто опытной рукой, — кем, когда, для чего?…

— Ты зачем так ноги под партой перекручиваешь? — спросила Натка во втором классе.

Ксения немного смутилась, помялась… Стоит ли все выбалтывать подруге?… А-а, пусть…

— Это очень приятно… Ты попробуй… Положи ногу на ногу и сожми их плотно-плотно… Очень сильно. И почувствуешь… Так хорошо…

Дитя греха…

Сатанинский взгляд отца… Натка тотчас попробовала.

— Здорово… Ты это сама придумала?

Ксения сосредоточенно кивнула.

Сама… Никто не подсказывал… Дитя греха…

— Ты очень талантливая…

И это твой крест… Неси его, Ксения Леднева, по жизни, не сломайся…

— Ты позвонила Олегу? — спросила Ольга.

— Мне некогда, — пробурчала Ксения.

Квартира Ледневых всегда выглядела очень странно, особенно раньше, в те безвозвратно умчавшиеся годы. Георгий Семенович коллекционировал иконы, называл их черными досками, прятал от чужих взоров, а потому приглашать никого к себе не любил. Ксения помнила всегда темный кабинет отца, словно весь свет притянули к себе таинственно мерцающие лики. Женщина в накидке, прижавшая к себе младенца, глаза человека, смотревшие не на тебя, а в самую твою душу, куда никто еще не заглядывал именно так — строго, задумчиво и внимательно…

Впервые почуяв этот взгляд, Ксения почему-то съежилась, стиснулась в комок и затихла, показалась себе какой-то не такой… Ничего не поняла, растерялась и поспешила уйти. Но через день снова осторожно толкнула дверь в кабинет отца. Он был на работе. Недовольная дверь поползла, зацепилась за толстый ковер, попыталась покачаться туда-сюда, но безуспешно. Ксения тихонько вошла. Смутные, странные лица… Так не похожие на картины… И опять эти глаза, тебя не видящие и знающие о тебе абсолютно все…

Ксения стояла, прижав руки к груди, и думала, что во всем этом — вокруг нее сейчас — какая-то тайна.

Особенно поразило ее большое деревянное распятие, которое отец привез позже. Она не понимала, что это, зачем и почему, и просто часто бродила или стояла возле распятия, пытаясь постичь его смысл.

Мать и отец на ее вопросы не отвечали, точнее, сухо отмазывались:

— Это очень ценные вещи. Памятники древней культуры.

Однажды Ксения не выдержала и сказала подругам:

— У нас в доме есть глаза. Нарисованные… Необыкновенные…

Оля обомлела от изумления, а Натка подошла ближе.

— Какие такие глаза?

Ксения мгновенно поняла, что объяснить она ничего не в состоянии. Напрасно и затеяла… Ей было семь лет.

— Не знаю… Они на тебя все время смотрят… И они все знают…

— Покажи! — потребовала Натка.

Ксения выбрала время, когда мать ушла по магазинам, и привела подруг к себе. Они бывали у Ледневых редко — родители не разрешали дочерям приводить гостей.

Тихо распахнулась дверь в кабинет отца… Зацепилась за толстый ковер… Остановилась, недовольная…

— Вот они, — сказала Ксения.

Подруги молча смотрели на стены. Примчалась Варька.

— Доски какие-то. Темные. — Она смело вошла в кабинет и стала по нему расхаживать.

— Это иконы, — прошептала Оля. — Я видела…

— А где? — с любопытством спросила Натка.

— В музее каком-то… Не помню. Там были точно такие же.

— А они для чего?

Оля замялась:

— Ну… наверное, вроде картин…

— Какие же это картины? — насмешливо спросила Натка. — Здесь все не так.

Оля молчала.

— Папа говорит, что это большие ценности, — важно сообщила Варька.

Когда дочери подросли, отец куда-то увез свои реликвии. Ксения попробовала выспросить — наткнулась на те же короткости:

— Дома хранить опасно… Продали.

Ксения не поверила — слишком быстро отводились глаза.

Но продали и продали. Ладно…

Иногда отец вдруг впадал в воспоминания. Он любил патетически рассказывать о войне. И Ксения неизменно ловила в его рассказах фальшь, стыдилась ее слышать и никак не могла понять, откуда она берется у отца.

— Я отстоял Сталинград, — гордился собой отец. — Ну, не один, конечно… — Здесь голос его сразу тускнел. Ему мечталось сражаться с врагами в одиночку. — Немцы тогда отступали в полном беспорядке, в панике. Поняли, наконец, что к чему и чего мы, русские, стоили. Хотя зимой сорок третьего немец еще не слишком боялся. Настоящий страх овладел им потом. А тогда… Гитлеровцы отхватили пол-Европы, дошли до Волги, Ленинград в блокаде… Победа прямо на ладони! Разгром под Москвой они приписывали роковой случайности и зверской русской зиме, о которой слышали немало, но слова словами… А столкнулись они с ней и все равно оказались к ней неподготовленными даже при отличной немецкой экипировке и своем педантизме и аккуратности. Да, — говорил отец, — под Сталинградом немцы надеялись взять реванш за Москву, перейти Волгу, а дальше перед ними — весь Советский Союз, как на карте мира… Бери и властвуй! Но эти русские с их непредсказуемыми характерами… Казалось бы, обреченные, почти завоеванные и сломленные… Мы оказались совсем не такими, какими нас представляли немцы. Совсем! И провалили их расчеты — дрались упрямо, с невероятными волей и силой, заставившими немцев растеряться. Фрицы ничего не понимали. Но на разгадывание тайн непонятной русской души у них уже не оставалось времени: отступление от Сталинграда шло полным ходом. Немцы уходили назад, в степи, откуда не так давно победоносно двигались к Волге.