Ананасная вода для прекрасной дамы - Виктор Пелевин

Но в целом все не так уж плохо. Раз в месяц мы с америкосами ездим к дилеру в Тель-Авив. Они там покупают большую часть веществ для моей рабочей смеси, чтоб не возить из Америки — здесь субстанции дешевле, а они теперь стали считать каждый доллар. Ну и кое-что, конечно, берут для себя.

Дилер у нас — бывший арт-директор из журнала «Птюч», по-английски он почти не говорит, и мне приходится переводить. Поневоле наслушаешься всякого. Вот недавно он впаривал им комплексный продукт — «встреча на Эльбе». Это, говорит, когда ты сам на грибах, а телка на МДМА. Если брать в комплекте, будет скидка. Так мои цэрэушники взяли полную сумку. Ой-вей, молодежь… Что для меня тяжелая работа, то для них отдых.

Путешествовать я тоже могу, но не очень хочется. Недавно меня пустили съездить в Гоа, о котором я столько слышал. Дали новый паспорт и русскоязычного сопровождающего из Моссада — специально подобрали похожего на меня. Мы прожили неделю на Палолеме, но мне там не понравилось — какие-то коровы, цыгане. В Одессе моего детства было лучше.

Раз пошли в аюрведический публичный дом, где специально заказали массажисток на утро, чтоб не наткнуться на бывших соотечественников. Так что вы думаете? За нами в очереди сразу нарисовался типичный русский терминатор. И он так мрачно на нас глядел, что я уже начал думать — а не от генерала ли Шмыги это гонец?

Решили не обострять ситуацию первыми. Но как только нас пустили на интим-территорию, мой сопровождающий вынул свой «магнум», снял с предохранителя и, пока этот урка трахался за занавеской, мы все время держали его на прицеле. Бледные девушки сидели в углу, а мы стонали на два голоса, словно ловим безумный кайф, и ждали, чем все кончится. Хорошо, у моссадовца оказались железные нервы. В общем, отдых был испорчен, и, хоть в тот раз обошлось без стрельбы, больше в Гоа меня не тянет.

Иногда работающие со мной американцы просят рассказать им о божественном — как надо правильно поклоняться, «worship». Далось им это «поклоняться». Я обычно отшучиваюсь. А если уж очень достанут, говорю, что Бог таки не хочет, чтобы мы ему поклонялись во мраке соборов. Он хочет, чтобы мы путешествовали во всякие интересные места, любили друг друга и считали звезды в ночном небе, а потом скорей возвращались к нему — для того он нас и создал. Не то чтобы я действительно так думал, но именно это они хотят услышать, а рынок есть рынок.

Иногда они спрашивают, правда ли, что Бог стал Иисусом Христом. Я говорю, правда. Но, кроме этого, Он стал еще и Семеном Левитаном, нравится кому или нет. Потому что иначе никакого Семена Левитана просто не было бы — да и Бога тоже.

Вы, может быть, хотите узнать, чем занимаюсь для отдыха я сам? Будете смеяться, медитацией.

Сначала меня сильно интересовал тибетский буддизм, потому что у него самая громкая реклама. Но старые мудрые евреи из здешнего медитационного центра отсоветовали. Семен, говорят, ну ты сам подумай. У них каждый лама — какой-нибудь перерожденец. А в частных беседах они советуют не относиться к этому слишком серьезно — это-де такая культурная традиция, и не более. Но если у них в культурной традиции, в основе всего, можно сказать, многовекового уклада заложен кидок на доверии, как на них тогда полагаться в важных вопросах?

Да я и сам успел получить с этой линией неприятный опыт. У буддистов тибетского обряда есть такая практика — «тонглен». Они вдыхают воображаемый дым, символизирующий страдание определенного класса существ, и растворяют его в сиянии сердечного центра. А выдыхают при этом сострадание и любовь. Так делают, чтобы открыть свое сердце разнообразным формам жизни, населяющим Вселенную.

Так вот, я своими глазами видел в интернете, как продвинутые московские буддисты, делающие тонглен на нагов и гьялпо (а к последнему классу относятся, по некоторым сведениям, и русские православные бесы), безжалостно глумятся на своем форуме над евреями — без всякой понятной мне причины. Похоже, вдыхают эти ребята хорошо и много, с дымом страдания там перебоев нет — а вот растворяют таки не до конца. Возникает вопрос, а смогли бы такие буддисты сделать тонглен на евреев? Что-то я сильно в этом сомневаюсь — и на месте тибетских лам проверял бы их искренность именно так. Буду при делах, обязательно сброшу директиву по линии ЦРУ.

Но, к счастью, в мире Дхармы есть не только цветущий этнический бизнес и Стивен Сигал Ринпоче. Есть там и благородная випассана, высокая дорога всех будд и архатов, открытая для любого. Вот по ней я и иду долгими вечерами, когда сторожащие меня пиндосы вконец удалбываются со снятыми в Тель-Авиве телками, а в окне мерцает грозным закатом Мертвое море. Випассаной я занимаюсь для души, и на этом пути ни разу не встретил ни Бога, ни черта. Что, безусловно, радует, поскольку такого добра мне хватает и на работе.

И хоть я не представляю, что ждет меня впереди по служебной части, эта новая сторона моей жизни понятна мне вполне. Если все будет хорошо, скоро я вступлю в Поток и остановлю возникновение феноменов. Растворятся в пустоте ментальные формации, и я перестану гадать, что такое Бог — волна возбуждения, проходящая по нейронным сетям моего мозга, или неизмеримый источник всего, откуда вышли и мой мозг, и проносящиеся сквозь него мысли.

А может быть, еще при жизни я стану архатом, которому никогда не надо будет возвращаться в эту скорбную юдоль смыслов и страстей. И если это случится, всей душой, всем своим пробитым навылет сердцем я верую, что Господь меня простит — как я прощаю Его.

Никто не знает, где могила Савелия Скотенкова.

На его малой родине, в деревеньке Улемы (бывш. Уломы), что верстах в трех от Орла, стоит среди кустов сирени устроенный на деньги зажиточного чеченца-односельчанина памятник — небольшой и по-деревенски скромный. Его сработал местный самородок Леха — а изображает он фигурку человека, грозящего кулаком пикирующему на него самолету.

Самолет и фигурка составляют одно целое — они вырезаны из листа толстой оцинкованной жести, приклепанного к железной раме от тракторного прицепа (памятник собран из подручных материалов, и это делает его особенно трогательным). Человек выглядит беззащитным перед огромным летающим зверем, и нет сомнений, что в схватке он обречен.

Но, если приглядеться, видно — самолет уже слишком низко нырнул в пике, чтобы успеть из него выйти. И тогда становится понятна метафора художника: стоящий на земле может силой духа победить грозного небесного врага, даже если ценой за это окажется жизнь…

Когда поднимается ветер, жестяной лист начинает вибрировать и гудеть, словно включились двигатели воздушной машины. В такую минуту мнится, что из прошлого века долетает грозное эхо войны — совсем ведь рядом Курская дуга. Но гул затихает, и мы вспоминаем, что над головой у нас мирное небо. Надолго ли?

Один раз памятник показали по телевизору — детвора окучивала сирень и запускала в воздух радиоуправляемые модели самолетов. Веселые лица, звонкая песня моторов… Вот только не сказал красноречивый корреспондент, что деток для телевизионного шоу две недели собирали по всей округе. Привыкла за века наша власть широко черпать русский народ, да плескаться им горстями — а вот будет ли завтра, откуда зачерпнуть?