Звездная пыль - Нил Гейман

Юноша споткнулся и понял, что вот-вот свалится с ног.

– Пожалуйста, погодите, – выдохнул он.

Единорог замедлил шаги и остановился. Звезда посмотрела на Тристрана сверху вниз. Потом состроила рожицу.

– Пожалуй, тебе лучше подняться сюда, – предположила она. – Если единорог позволит, конечно. А то ты свалишься в обморок или что-нибудь в этом роде и меня заодно стащишь на землю. Нам надо раздобыть для тебя какую-нибудь еду.

Тристран благодарно кивнул.

Единорог не выразил недовольства и безразлично ожидал, пока второй всадник вскарабкается ему на спину. Но все попытки Тристрана оказались бесполезными, как штурм отвесной стены. Наконец ему пришла идея подвести единорога к дереву, опрокинутому грозой – или яростным ветром, или раздражительным великаном. Одновременно удерживая в руках саквояж и костыль, юноша перелез по корням на толстый ствол, а оттуда – на спину единорогу.

– По ту сторону холма есть деревня, – сказал Тристран. – Наверняка там найдется что-нибудь поесть. – Он погладил свободной рукой единорога по боку. Огромный зверь зашагал вперед, и Тристран ухватил звезду за талию, чтобы не свалиться. Ладонь ощутила нежный шелк ее платья, а под ним – толстую цепь вокруг пояса, на которой висел топаз.

Езда на единороге ничем не напоминала скачку на лошади. Он двигался не по-конски, аллюр у него был странный, куда более дикий и неравномерный. Единорог подождал, пока Тристран со звездой понадежнее усядутся у него на спине, и медленно, но верно начал набирать скорость.

Деревья проносились мимо огромными скачками. Звезда пригнулась к шее зверя, вцепившись ему в гриву; Тристран, который от страха забыл даже о голоде, стиснул бока единорога коленями и молился только об одном – чтобы его не сбила на землю какая-нибудь случайная ветка. Вскоре он обнаружил, что начинает получать от скачки своеобразное удовольствие. Есть что-то в езде на единороге… Конечно, такой опыт доступен немногим, но все, кто пробовал, хором говорят, что ощущения восхитительные.

Они достигли предместий деревни, когда солнце уже клонилось к закату. На холмистом лугу, под большим дубом, единорог резко встал и отказался двигаться дальше. Тристран кубарем скатился со спины скакуна на зеленую траву. Отбитый зад болел невыносимо, но под взглядом звезды бедняга не решился его потереть.

– А ты-то проголодалась? – спросил юноша. Звезда не ответила.

– Слушай, – сказал он, – я вот, например, умираю от голода. Уже почти умер. Я не знаю, что вы – то есть звезды – едите и едите ли вообще. Но я совершенно не хочу заморить тебя голодом.

Звезда посмотрела на него сверху вниз, со спины единорога, и вдруг ее голубые глаза стремительно наполнились слезами. Она смахнула слезы ладонью, оставив на щеках грязные полосы.

– Мы едим темноту, – сообщила девушка, – а пьем свет. Так что я вовсе н-не голодная. Я одинокая, несчастная и замерзшая, и мне с-страшно, и я в п-пле-ну, но я н-не голодная, нет.

– Только не плачь, – быстро сказал Тристран. – Знаешь, я сейчас схожу в деревню и раздобуду что-нибудь поесть. А ты просто подожди меня тут. Если кто-нибудь явится, тебя защитит единорог.

Он протянул руки и осторожно помог ей спешиться. Единорог встряхнул гривой и удовлетворенно начал щипать луговую траву.

Звезда фыркнула.

– Подождать тебя тут, говоришь? – переспросила она, приподнимая цепь на запястье.

– Ох, да, – сказал Тристран. – Дай мне руку.

Она послушалась. Тристран некоторое время повозился, пытаясь расширить петлю на ее кисти, но цепь не поддавалась. Он потянул петлю на собственной руке – но и здесь она прилегала плотно.

– Похоже, – вздохнул юноша, – я теперь привязан к тебе так же крепко, как и ты ко мне.

Звезда откинула со лба волосы, зажмурилась и тяжко вздохнула. Быстро овладев собой, она открыла глаза и предположила:

– Может быть, есть какое-нибудь средство… Например, волшебное слово.

– Я не знаю никаких волшебных слов, – признался Тристран. Он снова подергал цепь. В свете заходящего солнца серебро блестело алым и пурпурным. – Пожалуйста, – попросил он.

По серебряным звеньям пробежала легкая рябь, и петля соскользнула с его запястья.

– Ну, вот и отлично, – сказал Тристран, подавая звезде свободный конец цепи. – Постараюсь долго не задерживаться. А если к тебе пристанет маленький народец – ну, который поет глупые песенки, – Бога ради, не бросайся в них костылем. Они его украдут.

– Не буду, – обещала звезда.

– Мне придется положиться на твое звездное слово, что ты не сбежишь. – Тристран внимательно посмотрел на нее.

Девушка коснулась своей больной ноги.

– Сейчас я не очень стремлюсь бегать, – многозначительно сообщила она.

И Тристрану пришлось этим удовлетвориться.

Последние полмили до деревни он проделал пешком. Здесь не нашлось трактира – село стояло слишком далеко от проезжих дорог. Однако кругленькая старушка, которая сообщила юноше столь неутешительную весть, пригласила его к себе в дом, где скормила гостю деревянную миску ячменной каши с морковью, а запить налила кружку слабого пива. Тристран обменял свой батистовый носовой платок на бутыль бузинной настойки, круг молодого сыра и пригоршню неизвестных фруктов: мягкие и ворсистые, как абрикосы, виноградного цвета, они пахли спелыми грушами. Еще старушка подарила ему небольшую охапку сена для единорога.

Тристран поспешил обратно на луг, где оставил своих спутников. По дороге он сжевал один из странных фруктов; тот оказался сочным, крепким и достаточно сладким. Интересно, подумал Тристран, не захочет ли звезда угоститься этой штукой – и если захочет, то понравится ли ей. Юноша надеялся, что она порадуется угощению.

Сначала Тристран подумал, что ошибся и где-то неправильно свернул в темноте. Но нет – большой дуб был тот же самый, под которым недавно сидела звезда.

– Эгей! – позвал Тристран. В кустах и в ветвях деревьев сияли светлячки. Ответа не последовало. Тристран почувствовал странную сосущую пустоту где-то внизу живота. – Эгей! – окликнул он еще раз. И перестал кричать, потому что отвечать все равно было некому.

Он уронил сено на землю и поддал его ногой.

Тристран чувствовал, что звезда сейчас находится к юго-востоку от него и не стоит на месте, а движется – со скоростью большей, чем он может развить. Однако юноша все равно пошел ей вслед в ярком лунном свете. Чувствовал он себя весьма глупо, мучаясь от холода, а также от чувства вины, от досады и тоски. Ох не стоило отдавать ей цепь! Надо было привязать ее к дереву… Или повести звезду с собой в деревню… Подобные разумные мысли разом одолевали Тристрана, но еще один внутренний голос убеждал, что не отпусти он звезду сейчас – рано или поздно пришлось бы это сделать, и девица все равно сбежала бы.

Юноша грустно размышлял, увидит ли он звезду когда-нибудь еще, и, спотыкаясь о корни, брел по дороге, углубляясь в дремучий лес. Лунный свет медленно исчезал за плотной завесой листьев. Некоторое время Тристран шел вслепую, в полной темноте, и наконец прикорнул под деревом, подсунув под голову чемоданчик. Некоторое время он лежал и жалел себя – а потом уснул.