Поэзия убийства - Наталия Николаевна Антонова

– Ну.

– Я разместил в интернете фото Костомарова и попросил откликнуться тех, кто видел его поздним вечером в день убийства.

– И что?

– А то! Я почти мгновенно получил ответ и даже фотографию спящего Костомарова! Оказывается, что на месте, которое Иван Терентьевич выбрал для своего сна, встречается молодёжная компания и, как говорили раньше, культурно отдыхает. Увидев спящего мужика, они решили разбудить его и спровадить. Но не тут-то было! Тогда они оставили его в покое. Ребята шумели вовсю, но Костомаров за всё это время не только не проснулся, но и даже ни разу не пошевелился. Одна из девушек даже пошутила, что мужик стал жертвой клофелинщицы.

– А что, это идея, – обронила Мирослава задумчиво. – Одно плохо – прошло более суток, и весь клофелин, если он там и был, уже вывелся из его организма.

– Да, я знаю, что этот препарат выходит за сутки.

– Во сколько компания покинула парк?

– В первом часу ночи.

– А Костомаров?

– Он ещё спал. Они на всякий случай пощупали у него пульс. Прислушались к его дыханию. Решили, что всё нормально, просто мужик пьян вдупель, и разошлись по домам.

– Получается, что Костомаров никак не мог оказаться за городом в усадьбе Тавиденковых, – задумчиво проговорила Мирослава.

– Не мог, – кивнул Морис, – даже если бы у него был собственный автомобиль. А у Ивана Терентьевича, как известно, машины нет.

– Есть вариант – нанять частника.

– Всё равно не успел бы.

– Вот ты сам завтра и поедешь к Шуре со своими доказательствами. Телефоны кого-нибудь из той компании у тебя есть?

– Да, парня, который позвонил на мой телефон и переслал фото спящего Костомарова, некий Алик Астахов. И остальных найти не проблема.

– Боюсь только, что Шура назовёт твою услугу медвежьей.

– Это ещё почему? – Брови Мориса взлетели вверх.

– Потому что ты оставишь его без подозреваемого.

– Я думаю, что он не слишком огорчится, – в голосе Мориса прозвучал оптимизм.

– Я тоже так думаю, – согласилась Мирослава. – А подозреваемые всегда найдутся…

– У вас есть кто-то на примете?

– В том-то и дело, что нет.

– Но нужно с чего-то начинать.

– У меня возникло желание как можно больше узнать о семье погибшего.

– Но как к ним подступиться? Мы не полиция, и они имеют право не разговаривать с нами. Вы же не рассчитываете на то, что Стелла Эдуардовна захочет сотрудничать с нами после того, как вы её послали. И притом не совсем вежливо.

Мирослава улыбнулась.

– Точно не захочет. И не надо! Я хочу проследить за ней и узнать, куда она чаще всего ездит, с кем общается.

– Она вас знает в лицо и может засечь.

– Ничего, я умею быть незаметной. Машину я возьму другую.

– «БМВ»?

– Шутишь?

– Но у нас нет других машин, – напомнил он.

– Зато у Люси их в избытке.

– У меня как-то вылетело из головы, что ваша подруга – владелица автосервиса.

– Ох, не любишь ты Люси, – с притворной укоризной покачала головой Мирослава.

– За что мне её любить, – огрызнулся Морис.

– Хотя бы за то, что она к тебе неровно дышит, – улыбнулась Волгина.

Миндаугас презрительно фыркнул и отвернулся, давая понять, что разговаривать на эту тему он больше не желает.

– Ладно, – подвела итог Мирослава, – ты завтра едешь к Наполеонову высвобождать узника, а я послежу за Тавиденковой.

– Я бы на вашем месте повременил.

– Почему?

– Потому что никакая нормальная женщина не будет ездить по гостям и на шопинг сразу после похорон.

– Согласна, но только в том, что не станет ездить нормальная. А Стелла Эдуардовна…

– Она же не совсем дура, – стоял на своём Морис.

– Ладно, прислушаюсь к твоему мнению и понаблюдаю за прибытием на работу сотрудников конторы двух компаньонов.

– Офиса, – поправил Морис.

– Контора звучит солиднее, – возразила с улыбкой Мирослава.

Морис повёл плечами, по опыту зная, что спорить с Волгиной бесполезно.

– Кстати, – сказала она, – интересно, доля Фрола Евгеньевича перейдёт вдове?

– Может быть, половина ей, половина – дочери. Если нет других пунктов в завещании.

– Ты прав. А теперь нам лучше немного прогуляться по саду и лечь спать, потому как, если ты хочешь застать Шуру на месте, тебе придётся выехать пораньше.

Миндаугас согласился с ней и предложил вместо прогулки просто посидеть у пруда. Дон отправился с ними и сразу же занял свой наблюдательный пост, забравшись на большой камень, с одной стороны покрытый мхом. Однако лягушки в августе теряют интерес как к вокальному, так и к хоровому пению. Да и кувшинки в это время уже спрятались в воде. Поэтому Дон слез с камня и забрался на лавочку, внедрившись между Мирославой и Морисом. А они привычно стали гладить его в две руки.

Утром Мирославу разбудил аромат, состоящий из смеси лимона и ванили, поднимавшийся снизу.

«Что это может быть такое?» – подумала она сквозь сон, а когда разлепила веки, сообразила, что это Морис что-то печёт.

Она спустилась по лестнице и прошла на кухню. Так и есть! На столе на блюде уже остывала горка лимонных кексов.

– И чего тебе не спится? – спросила она.

– Я подумал, что неудобно ехать к Шуре с пустыми руками, – ответил он.

– Морис! Ты меня умиляешь! Ты что, Наполеонову добрая крёстная, что ли?

– Я не могу быть его крёстной, – ответил Морис серьёзно, – потому что я мужчина.

Мирослава расхохоталась.

– Я даже не могу быть его крёстным, – продолжил Миндаугас, не меняя выражения лица, – потому что я католик, а он православный.

– Ну да, ну да, – покивала Мирослава, она решила не напоминать Морису, что ни она, ни Шура не интересуются религией.

Вместо этого она налила себе чаю, стащила с блюда ещё не остывший кекс и, откусив кусочек, зажмурила глаза.

– Шура растает, – сказала она уверенно.

– Надеюсь, что не совсем, – усмехнулся Морис.

Наполеонов и впрямь пришёл в восторг от одного только запаха кексов и тотчас же сам побежал в приёмную за чаем.

Вернулся он с огромной кружкой и только тут, опомнившись, прокричал:

– Элла, можно тебя на минутку?

Когда секретарь вошла в кабинет, следователь проговорил:

– Смотри, что принёс Морис! Угощайся!

– Спасибо, – Элла кивнула одновременно обоим мужчинам, взяла пару кексов и исчезла.

– Не девушка, а золото, – сказал Шура.

– Так женись! – посоветовал Морис.

– С ума сошёл! – Глаза Наполеонова сделались круглыми, и тут он что-то вспомнил и произнёс радостно: – У Эллы жених имеется.

– Сочувствую.

– Кому?!

– Тебе, такую девушку упустил.

– Да ну тебя, – отмахнулся Наполеонов. – Лучше выкладывай, зачем приехал! Только не говори, что ради того, чтобы побаловать меня кексами.

– А почему нет? – улыбнулся Морис.

– Не верю! – воскликнул Наполеонов.

– Тоже мне Станиславский нашёлся, –