Золушка в поисках доминанта - Дора Коуст

— Отец, извинись…

Я уже терялась от этого негатива, льющегося с обеих сторон. Мерзко, гадко, немыслимо.

— Ни за что! Не хватало мне еще унижаться перед твоими шлюхами!

Какой позор… Я сейчас сгорю со стыда… Или вмажу этому мужику несмотря на то, что он — отец Александра!

— Два процента. — сталь в интонации, в каждом звуке.

— Что?

— За свои слова ты поплатился двумя процентами. Захочешь извиниться, у тебя будет такая возможность завтра.

— Ты притащишь ее в дом к своей матери? — удивился мужчина. — Может, еще и женишься на ней? И компанию разделишь поровну?

— Обязательно! Больше не задерживаю. — обнял крепче — да куда уж больше, заставляя уткнуться в мощную грудь и придушенно пискнуть.

В голове билась лишь одна отчаянная мысль:

«Во что я вляпалась?»

«Твою дивизию!» — одновременно благим матом орал инстинкт самосохранения.

Анжелика

Как только мы остались вдвоем, Александр отошел от меня к окну, скрещивая руки на груди. Видела напряженную спину, вздрагивающие от гнева плечи, но жалеть не собиралась. Это меня только что обваляли в грязи. Ни его. Мерзкое вязкое пятно расползалось по груди, обхватывая душу склизкими щупальцами. Понимала, что сказал все отцу назло, но неприятно быть щитом в войне меж двух огней. Да еще и к маме обещал привезти. Каждое действие только назло. В нем нет этих желаний априори.

— Ангел, подойди ко мне. — произнес устало, все также стоя ко мне спиной.

Подошла. Ругала себя последними словами, но подошла. Обнял за талию, прижимая к себе крепко и нежно. Уткнувшись подбородком в макушку, вдыхал аромат волос, постепенно успокаиваясь. Дыхание выровнялось, сердце перестало колотиться о грудную клетку.

— Нужно работать. — прошептал, целуя волосы.

— Угу. — так тепло и хорошо, будто наконец обрела равновесие.

— Хочешь выпить чаю? — спросил, заглядывая в глаза.

— Можно. Давай попрошу секретаршу.

Обходила его, а сама оглаживала ладонью грудь и живот, неотрывно следя за мимикой. Все-таки не сдержалась. Уверенно пройдя к дверям, выглянула в приемную и произнесла серьезным голосом:

— Милочка, нас не беспокоить. У нас серьезный проект.

Не оборачивалась, но прислушивалась к тишине. Щелкнула ручка двери, оповещая о том, что к нам больше никто не сможет явиться без приглашения. Молчал. Значит, принимает правила. Запустив руки за спину, нащупала молнию на платье и потянула собачку вниз. Одежда слетела к ногам. Переступила и обернулась к нему. Сидел за столом, разглядывая жадным, горящим взором. Шла медленно, чувственно. Бежевое кружевное белье, чулки на резинке. Старалась изобразить таинственность на лице, но не знаю, насколько удавалось.

Опершись локтями о его стол, выгнулась спиной, протягивая соединенные запястья. Надеюсь, поймет, чего хочу от него. Развязав галстук, неожиданно накрыл им мои глаза. Закреплял аккуратно, стараясь не оставить меня без волос. Секунду ничего не происходило — хотела уже выпрямиться, но запястье накрыла кожа, крепко стягивая между собой. Определенно ремень. Затаив дыхание, ждала. Спины коснулся шелк рубашки. Он уже без пиджака. Горячие ладони легли на живот, прогибая сильнее, заставляя улечься грудью на ворох бумаг.

Ноги расставил шире грубым движением. Покрывал поцелуями спину, опускаясь все ниже к ягодицам. Разминал руками, и я знала, что за этим последует. Удар! Снова оглаживал, разминал, ласкал. Удар! Губы обжигали воспаленную кожу. Удар! И я выгнулась спиной, отчаянно застонав. Отодвинув край трусиков, коснулся пальцами бархатистой кожи. Чувствовала, что бессовестно мокну от распаляющегося дыхания.

Подушечкой пальца водил по бусине клитора, всей длинной тер чувствительное место между губ, чуть углубляясь в самое ядро. Ануса коснулся кончик языка. Это не стало неожиданностью. Верила, что не навредит, контролируя собственную похоть. Чуть надавливал на вход, выводил незамысловатые рисунки — чертовски приятно. Настолько, что искусала собственные губы. Издавать громкие звуки нельзя, ведь за дверью секретарша, но, Господи, как же хочется закричать.

Отстранился, оставляя горку неудовлетворенности и бездну желания. Что-то открылось с явным щелчком, ударяя по нервам. Меж ягодиц потекла холодная жидкость, неспешно скатывающаяся на ноющую распухшую возбуждением плоть. Дернулась из-за контраста, сжимаясь мышцами, но он понял мои действия по-другому.

— Ничего не бойся, Ангел. — шептали губы, целующие поясницу. — Мы не станем делать это, пока ты не будешь готова.

Лишь застонала что-то неразборчивое в ответ, а этот поганец шумно ухмыльнулся. Твердая, будто каменная головка коснулась входа во влагалище. Совсем не похоже на член.

— Мы кое-что попробуем, ладно?

Молчала, не в состоянии говорить. Предмет растягивал лоно, неспешно погружаясь в самую суть. Ритм изменился — резче, жёстче, быстрее. Будто и не выходил вообще. Ягодицы обжигало. Держалась изо всех сил, стараясь стонать тихо. Остановил пытку, сжалился над своей безропотной пленницей. Плыла, не соображая ничего, растворялась в мире невесомой дымкой.

Поднял, пригвождая к себе. Ноги тряслись от напряжения, и казалось, будто вот-вот рухну с высоты каблуков. Пальцы одной руки перехватили горло, вторая поддерживала спереди, но продолжала погружать в мое нутро фалоиммитатор. Теперь я точно осознавала, что это он. Целовал шею, прикусывая мочку ушка. От его дыхания на затылке кожа покрывалась мурашками. Временами перекрывал мне доступ к воздуху, не замечая этого под натиском страсти. Мне было все равно — я уже давно дышала через раз.

Развернув в одно движение, опрокинул меня на стол, сметая все документы. Лопатками ударилась о столешницу. Неистово, безудержно, страстно. Неугомонные губы покрывали живот поцелуями, спускались к разгоряченному лону. Целовал жадно, прикусывая набухшую плоть. Язык гулял по всей подчинившейся территории, а я уже закинула ноги ему на плечи, словно боялась, что уйдет, оставит без взрывного фейерверка, без извержения вулкана, что уже поднимал из своих недр кипящую лаву.

Его член я почувствовала ощутимо, сразу понимая, что это ни его бесчувственная неживая замена. Приняла глубоко, так как только могла, плотно обхватывая стенками пульсирующий фалос. Меньше десяти нетерпеливых толчков и я разрываюсь на части, падаю в бездну, извиваясь под ним подобно змее. Рукой зажимал мне рот, чтобы не кричала, но я неконтролируемо прикусывала его пальцы, наверняка причиняя боль. Финишировал следом за мной, наполняя лоно семенем — ощущала стенками своеобразное журчание.

Отдохнуть не дал. Сдернул с прикрытых век свой галстук и высвободил ноющие запястья.

— Не спи, Ангел. Нам нужно сходить в душ.