Смертельные друзья - Николас Колридж

И тут дверь распахнулась.

Я видел, как он резко повернулся, замер, увидев меня, двинулся к двери и вылез на крышу. Он двигался не торопясь, расчетливо и размеренно, пробуя ногой железо. Маска, должно быть, мешала обзору, но он направлялся прямо ко мне.

Я попятился, он все так же, не торопясь, продолжал идти на меня. Между нами оставалось не больше двух метров. Я отступил так далеко, как только было возможно. Икры ног уперлись в балюстраду. Он остановился и, видно, решал про себя, что делать дальше. Руки его сжались в кулаки, колени подогнулись, как будто он готовился к прыжку.

Не знаю, перемахнул ли бы я через балюстраду, чтобы не попасть ему в руки, но для этого сперва надо было повернуться к нему спиной. И значит, стать абсолютно беззащитным.

Мои глаза отчаянно вглядывались в квартиру за его плечом. Через гостиную видна была открытая на лестницу входная дверь. Потом надо было преодолеть пять этажей до холла. Он разгадал мои мысли и загородил дорогу.

Я был в ловушке.

Я сунул руку в карман, выхватил нож и помахал им перед носом парня в маске. От неожиданности он отпрянул. Стальное лезвие сверкало в отблесках вечерней зари. Теперь у меня было преимущество: я был вооружен, он – нет. Если мне удастся пробиться к двери, у меня появится шанс на спасение.

Он продолжал пятиться, но успел очухаться и взвесить баланс сил. Честно говоря, преимущество у меня было не такое уж весомое. Ножик был маленький, а его как броня защищала черная кожа, в которую он был упакован. И он снова стал надвигаться на меня.

Теперь мы оказались на одном расстоянии от стеклянной двери.

– Дай пройти, – сказал я, – я смоюсь и никуда не буду звонить.

Он, не ответив, приблизился еще на полшага. Я не шевелился. Слышно было, как он пыхтит под своей маской, мешающей ему дышать.

Рука в перчатке дернулась к моему запястью. Он пытался вырвать у меня нож. Я заметил полоску розовой кожи между перчаткой и рукавом куртки и прицельно полоснул по ней ножом. Брызнула кровь, и он инстинктивно схватился другой рукой за рану.

Я прошмыгнул через дверь в гостиную.

В это время низенький, услышав шум на крыше, появился из кухни. Он хоть был и небольшого роста и коренастый, но верткий.

И в руках у него был нож.

Здоровенный хлебный тесак, в два раза длиннее моего, с отточенным зубчатым лезвием.

Я опять ретировался, но на этот раз места для маневра оказалось мало. Я уперся спиной в каминную доску, а плечами в книжную полку. Дорогу к вожделенной двери блокировала широкая белая софа.

Я схватил с каминной доски вазу и занес ее над его головой. Он увернулся, и я, воспользовавшись этой долей секунды, перекувырнулся через софу.

Еще два прыжка, и я выскочил за дверь. Мне казалось, что я почти спасен. Но я не заметил, как высокий, баюкая свою раненую руку, вошел в гостиную, метнулся за мной следом и ухватился за полу моего пиджака.

Он рывком притянул меня к себе и с размаху хрястнул меня головой о стену. Я застонал, пальцы мои невольно разжались, и нож скользнул на ковер. Я все-таки попытался вырваться, но тут подоспел низенький, который приставил мне к горлу нож. Я видел каждую зазубрину на лезвии. Он явно намеревался меня убить. Теперь путь к двери мне был отрезан. Оставалось только смиренно ждать, покуда мне перережут горло.

Но вместо этого я рванул назад к софе, почувствовав, как нож царапнул кожу на шее под ухом. Я сжал зубы, снова выскочил из комнаты на крышу. Эти двое, матюгаясь, бросились за мной, огибая софу. Больно было ужасно, голова раскалывалась, меня тошнило. Я двигался к балюстраде. Надо было успеть добраться раньше них. Я перелез через деревянные перильца, прыгнул на пологий склон соседней крыши и стал карабкаться вверх.

Эти двое прыгнули следом и пытались дотянуться до меня. Некоторые планки в черепичной крыше выбились, и я хватался за выбоины, подтягиваясь вперед на руках. Пальцы сразу же ободрались до крови. Но совсем рядом была водосточная труба, и я из последних сил напрягся, чтобы схватиться за нее.

Мои преследователи тоже пытались держаться за выбоины, но их толстые перчатки-краги мешали. Маленький, отчаявшись, стащил их зубами, и они упали вниз. Теперь ему было ловчее карабкаться за мной. Он обеими руками ухватился за водосточную трубу и стал подтягиваться вверх. Напротив меня, на плоской вершине крыши, рядом с толстой паутиной телевизионных антенн, валялся кусок застывшего бетона. Он был тяжелый, но вполне подъемный.

Со всей силой я ударил острым концом по пальцам левой руки низкорослого. Слышно было, как они хрястнули. Он вскрикнул и повалился назад, на черепичный склон крыши.

Высокий, который тормозил из-за раненой руки, остановился и склонился над приятелем.

Я медленно, передергиваясь от боли, заливаясь кровью, продолжал ползти по крыше, пока наконец не добрался до металлической пожарной лестницы, которая вела вниз на улицу.

Спустившись, я побежал, не сбавляя шагу, к своей машине.

* * *

Аэропорт имени Шарля де Голля в июне – сущий ад. Я бы предпочел ехать поездом, да вот беда – расписание составлено по-идиотски, не получается прибыть в Париж так, чтобы, не тратя время попусту, успеть к четырем часам на бизнес-обед. Так что пришлось протискиваться через толпы туристов и отпускников на втором терминале, отстоять сорок минут в очереди на такси и потом на черепашьей скорости тащиться до центра. Шея у меня жутко саднила. Я заклеил рану пластырем и забинтовал, прикрыв неумелую повязку воротником рубашки. Вернувшись вчера домой, я протер шею перекисью водорода и положился на удачу. Хотел было обратиться в больницу, натрепать им, что, мол, напали на меня на улице, а потом раздумал. Мне бы, конечно, поверили без вопросов, да мороки много.

Между приступами тошноты я читал и перечитывал документы, подготовленные к встрече, пока не выучил их почти наизусть. Беда с этими деловыми консультациями в том, что никогда не знаешь, о чем твоим партнерам придет в голову тебя допросить. Какой-нибудь умник вдруг возьмет да поинтересуется, почему в каком-нибудь «Домашнем советчике», издающемся в Северном Мухосраншире, выделяют более выгодное место для рекламы туши для ресниц, чем у нас.

Штаб-квартира «Мушетт» занимает огромное здание из кирпича и стекла на авеню Монтань. Сначала надо пройти огромный, отделанный мрамором холл с фонтаном и хромированной скульптурой – устремленного ввысь наподобие ракеты тюбика губной помады. Суровая дама за стойкой рецепции далеко не сразу обратила на меня внимание. Наконец, снизойдя к моей малости, она что-то пробормотала в телефонную трубку, а потом официальным тоном доложила: «Подождите внизу. Они не готовы вас принять».

Двадцать минут тянулись целую вечность. Ненавижу зря болтаться, ожидая важной встречи. Физически чувствую, как адреналин зря уходит, и упускаю лучший момент для ведения переговоров. Вот и сегодня я начал закисать.