Терапия - Себастьян Фитцек

Он солгал, потому что терпеть не мог ни директора клиники, ни гольф, но ложь пошла на пользу.

— Извините меня за резкие слова, доктор Ларенц, но ваш вопрос прозвучал довольно зловеще. По крайней мере, для меня.

— Зловеще? Что же зловещего в том, что я интересуюсь госпожой Роткив?

— Потому что именно я ее нашла. Вы что, газет не читаете?

Нашла?

— А где вы ее нашли?

— Она лежала на полу. Это было ужасно. Извините, но мне сейчас надо окончить разговор. У меня еще три человека на линии.

— В каком смысле «ужасно»? — Виктор судорожно пытался осознать новую информацию, но ничего не получалось.

— А как вы охарактеризовали бы ситуацию, когда женщина захлебнулась в собственной крови?

Умерла? Анна умерла?

— Это невозможно. Анна вчера была здесь, у меня.

— Вчера? Вы ошибаетесь. Я нашла Анну год назад, когда должна была ее сменить.

Сменить? Год назад?

— Как это сменить? Сменить пациентку?

— Ладно, мне все равно, разыгрываете вы меня или нет. Анна никогда не была пациенткой. Это была студентка, которая приехала к нам на практику. Она умерла. А я живу, и мне надо работать. Все ясно?

— Да.

Нет, абсолютно ничего не ясно.

— Один последний вопрос. Какова была причина ее смерти?

— Отравление. Анна Роткив была отравлена.

Трубка выпала из рук Виктора. Он смотрел в окно на море, которое с каждой минутой все сильнее волновалось и темнело.

Как и дождливое небо над Паркумом.

Когда к тошноте и поносу добавилось расстройство зрения, Виктору стало ясно, что это не просто грипп. Не помогали ни аспирин с витамином С, ни спрей для горла «Камиллозан». Даже чай «Ассам», который раньше смягчал горло, теперь с каждой чашкой казался все более горьким, как будто он заваривался дольше обычного.

Начало конца ознаменовалось предпоследним визитом Анны. Она пришла без предупреждения, оборвав его лихорадочный полуденный сон.

— Вам по-прежнему не лучше?

Это был ее первый вопрос, когда он в банном халате медленно подошел к двери. Он не знал, долго ли она стучала. В какой-то момент звук отбойного молотка во сне превратился в стук в дверь.

— Ничего, пройдет. По-моему, мы договорились созвониться сегодня вечером?

— Да, простите. Я даже заходить не буду. Я только хотела передать вам вот это.

Виктор увидел, что Анна что-то держит в руках, и приоткрыл дверь. Ее вид его немного испугал. Она сильно изменилась и не была теперь так ослепительно красива, как при первых встречах: спутанные волосы, помятая блузка. Взгляд нервно бегал, а тонкие пальцы лихорадочно барабанили по коричневому конверту, который она держала обеими руками.

— Что это?

— Конец истории. Последние десять глав. То, что случилось со мной и Шарлоттой. Я не находила себе места сегодня утром и по памяти написала все.

«Когда? До нашего разговора? После того как ты залезла в мой дом?»

Она разглаживала руками конверт.

Виктор колебался. Голос разума говорил, что не надо впускать ее в дом.

Эта женщина опасна.

Было очевидно, что она не та, за кого выдает себя. Она назвалась именем убитой студентки. С другой стороны, у него теперь появился ключ к разгадке исчезновения Жози. Он может сейчас пригласить Анну к себе и задать все те мучительные вопросы, от которых он уже почти потерял рассудок.

«Как ее настоящее имя? Что за должок у меня перед ней?»

И теперь не надо беспокоиться, что он не узнает продолжение истории про Шарлотту, — конверт у него в руках.

— Подождите! — Виктор распахнул дверь. — Войдите ненадолго, чтобы хоть согреться.

— Спасибо! — Встряхнув промокшей головой, Анна нерешительно вошла в теплый дом.

Он пропустил ее вперед, задержавшись у комода в прихожей. Открыв ящик со свертком от Хальберштадта, Виктор провел пальцами по смятой бумаге и снял бечевку.

— Не угостите ли вы меня чаем?

Виктор вздрогнул и сразу же убрал руку от свертка, увидев Анну, стоявшую в дверях. Она уже сняла пальто, и теперь на ней оказались черные брюки и прозрачная серо-синяя блузка, неправильно застегнутая.

— Разумеется. — Он вынул платок и задвинул ящик. Если она и заметила сверток, то виду не подала. Через несколько минут Виктор вошел в гостиную с наполненным наполовину чайником в руках. Он совсем обессилел и был не в состоянии пронести по коридору полный чайник.

— Спасибо.

Анна, казалось, не обращала внимания на его разбитый вид, на пот, который он вытирал платком со лба.

— Пожалуй, я пойду, — произнесла она, как только Виктор с трудом сел в кресло у письменного стола.

— Но вы еще не выпили чай.

Виктор вынул из конверта первую страницу и прочитал заглавие: «Переправа».

Ему бросилось в глаза, что текст отпечатан на лазерном принтере. Наверное, у Анны с собой ноутбук, а Труди, хозяйка гостиницы, разрешила ей воспользоваться принтером в «Анкерхофе».

— Нет-нет, мне правда пора.

— Хорошо. Я потом прочту. — Дрожащими руками Виктор засунул лист обратно. — Но пока вы не встали, я хотел бы еще сказать насчет вчерашнего… — Он запнулся при взгляде на Анну.

Она нервно смотрела в потолок, сжав руки в кулаки. Она резко переменилась. Что-то яростно рвалось изнутри ее наружу. Виктору очень хотелось спросить ее о прошлой ночи. Приходила ли она сюда? Почему назвалась чужим именем? Но теперь он боялся сильнее возбуждать ее. Вопросы, конечно, очень важны, но все-таки Анна оставалась его пациенткой, и нельзя было спровоцировать у нее шизофренический приступ.

— Сколько осталось времени? — мягко спросил он.

— До моего приступа?

— Да.

— Сутки. Двенадцать часов. Не знаю. Первые признаки уже подступают, — ответила она слабым голосом.

— Цвета?

— Да. Все вдруг стало таким ярким здесь, на острове. Деревья словно покрыты лаковой краской, сверкающее синее море. Цвета такие насыщенные и яркие, что я не могу наглядеться. И еще кое-что. Запах. Гораздо ощутимее стал соленый запах моря. Весь остров купается в душистом облаке.

Подозрения Виктора оправдались, но он не был этому рад. Возможно, Анна опасна. Но она и серьезно больна. Скоро ему придется иметь дело с приступом шизофрении. Он один, измучен и болен. На пустом острове.

— Вы еще слышите голоса?

— Пока нет. Но это только вопрос времени. У меня все как в учебнике. Вначале цвета, затем голоса, потом видения. По крайней мере, я могу быть спокойна, что теперь меня не будет мучить Шарлотта.