Под чужим именем - Джейн Портер

— Даже после вчерашнего вечера, когда я был намерен выгнать тебя?

— Да.

Он был бледным, напряженным и расстроенным.

— Прости. Я должен был доверять тебе.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить улыбку.

— Все мы ошибаемся.

— Простишь меня?

— Да.

— Я хочу, чтобы ты осталась и была рядом со мной на балу.

— Конечно. С удовольствием.

— Спасибо. — В его голосе слышалось облегчение, но выражение его лица оставалось мрачным. — Теперь возвращайся к себе на примерку бального платья.

Зейл смотрел ей вслед, пока за ней не закрылась дверь. На мгновение он ощутил себя покинутым. Ему было приятно находиться рядом с ней. Она ошиблась, сказав, что она — не та, кто ему нужен. Ему пора бы уже ослабить контроль и перестать видеть все в черно-белом свете. Пора открыться, повзрослеть, измениться… ради нее. Он вспомнил, как доверчиво она прижималась к нему во сне. Ему хотелось, чтобы так было каждую ночь. Хотелось жениться, жить с ней, иметь детей…

Ханна стояла в примерочной комнат королевы в узком белом платье в греческом стиле, которое никак не застегивалось.

И никто ничего не говорил.

Ни леди Андреа, сидевшая в углу с записной книжкой, ни Камилла с Терезой, стоявшие у дальней стены, ни Селин, маячившая за спиной у Антона Пьера, парижского дизайнера, прилетевшего накануне утром с платьем для бала и свадебным платьем.

Все молчали — но что можно было сказать?

Изящное облегающее шифоновое платье должно было легко спадать белой волной, но вместо этого ткань топорщилась под мышками, а молния на спине не застегивалась.

— Втяните живот, — сказал Антон Пьер, изо всех сил дергая застежку вверх. Выражение его лица было неодобрительным.

— Я и так стараюсь, — ответила Ханна, вздрогнув, когда замок защемил кожу на ее спине.

— Еще, — настаивал модельер.

Она вскрикнула — замок снова захватил кожу.

— Ой! Мне больно.

Антон Пьер недовольно всплеснул руками:

— Если уж это платье вам мало, в свадебное платье вы тем более не влезете. Ваши бедра и грудь просто огромны, ваше высочество. Что вы ели?

— Я мало ем, — ответила Ханна, зная, что за последние несколько дней она сбросила как минимум два килограмма.

— Что за чушь! Спорю, что в последнее время вы налегаете на масло и конфеты, ваше высочество. Я уже несколько лет одеваю вас, и вы всегда просили, чтобы я говорил вам правду. Так скажу вам честно — вы растолстели. У вас лишний жир. — Он ущипнул ее кожу под бретелькой бюстгальтера. — Вам нужно срочно сбросить пять килограмм, иначе вы не сможете надеть свадебное платье. Я шил его для принцессы, а не для слона.

— Убирайтесь! — Голос Зейла так прогремел на всю примерочную, что одно из зеркал задребезжало. — Убирайтесь, Пьер, пока я лично не вышвырнул вас отсюда. — Затем он повернулся к леди Андреа: — Как вы можете позволять модельеру так разговаривать с ее высочеством? Где ваша преданность и лояльность? Вам, пожалуй, тоже следует собрать вещи и улететь домой вместе с месье Пьером.

Леди Андреа едва сдерживала рыдания.

— Простите, ваше величество. Я как раз хотела вмешаться…

— Когда? — перебил Зейл. — Я стоял за дверью и все слышал. Когда вы собирались вмешаться? Как далеко вы позволили бы ему зайти?

Леди Андреа покачала головой, утирая слезы.

— Больше ни слова. Собирайте вещи, — приказал Зейл. Он повернулся к Селин, Камилле и Терезе: — А вы трое? Что скажете в свое оправдание? Почему никто из вас не защитил ее высочество?

Глаза Селин расширились от ужаса.

— Я должна была это сделать, ваше величество. Но я побоялась.

— Почему?

Селин перевела взгляд на Ханну и обратно на Зейла:

— Я думала, что не имею права, потому что месье Пьер — знаменитость, любимый модельер принцессы Эммелины… — Ее голос стих. — Мне тоже собирать вещи?

Зейл посмотрел на Ханну, стоявшую на табурете и прижимавшую к груди расстегнутое платье.

— Пусть ее высочество принимает решение насчет вас. А теперь попрошу вас всех удалиться. Я хочу поговорить с принцессой Эммелиной наедине.

Когда все ушли, Зейл подошел к Хане:

— Дай руку.

Она протянула ему руку, и он помог ей спуститься с табурета на пол.

— Повернись, — приказал он.

Она повернулась. Он расстегнул молнию, и платье упало к ее ногам.

— Как ты могла позволить ему так разговаривать с тобой? — гневно проскрежетал он.

— Я должна быть худой… — прошептала она.

— Чушь. Ты отлично выглядишь — я не вижу в тебе ни единого изъяна.

Ее глаза наполнились слезами.

— Да, но дизайнеры предпочитают очень стройных моделей — на них одежда всегда смотрится лучше.

— Мне плевать на одежду. Меня интересуешь ты.

— Правда?

— Неужели не видно? С тех пор как ты приехала, я не могу оторваться от тебя.

— Я думала, это признак здорового сексуального влечения.

— Все так, но я всегда мог контролировать свое влечение — пока не встретил тебя.

— Ты говоришь так, как будто это проблема.

— Так и есть. Я горжусь своим самообладанием, но ты бросила ему вызов — и постоянно бросаешь вызов мне самому. Но я рад — это только доказывает силу моих чувств к тебе. — Он вздохнул, и его лицо снова помрачнело. — И как только Пьер посмел так разговаривать с тобой? Я чуть не поколотил его! Мне до сих пор хочется догнать его и сбить с него спесь.

Он был зол — страшно зол и не похож на самого себя, всегда сдержанного короля Зейла Патека.

— Но как же сегодняшний бал? Мне нужно что-то надеть.

— Не проблема. Я знаю одну местную модельершу, которой Антон Пьер в подметки не годится.

— Ты думаешь, она все исправит?

— Не только исправит, но и улучшит. Ева сделает из этого, на мой взгляд, скучного платья нечто потрясающее. Ведь ты — потрясающая женщина и заслуживаешь такого же платья.

Ее сердце подпрыгнуло. Зейл только что назвал ее потрясающей — так ее отец называл ее покойную мать. Это слово она всю жизнь хотела услышать.

— Спасибо.

Он привлек ее к себе, и их губы соединились в медленном, жадном поцелуе. Его руки скользнули к ее бедрам. Он был возбужден, но после очередного долгого поцелуя мягко отстранил ее:

— Мне надо сделать несколько звонков, чтобы разыскать Еву — иначе у тебя не будет платья на сегодняшний вечер.