Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины - Галина Артемьева

Есть еще на Кудринской один страшный дом. Вообще-то его не видно, он скрыт за всоким-высоким сплошным забором. Он стоит углом: одна сторона угла на Кудринской, а другая — на Качалова.

На Качалова живет Танюсина подруга, Светлана Яковлевна, переводчик с английского. Мы ходим к ней в гости. У нее большая квартира и невероятно огромный балкон: больше самой квартиры. Танюся с подругой разговаривают, а я гуляю на балконе и представляю всякие сцены из необыкновенной жизни.

Вот под балконом стоит прекрасный рыцарь, смотрит вверх. Это он ищет меня, потому что я — Прекрасная Красавица, а он в меня влюблен. Наконец он видит меня. Мы смотрим друг на друга… Я кидаю ему с балкона цветок. Это серьезный шаг с моей стороны! Теперь влюбленный в меня Дивный Рыцарь засушит этот цветок в старинной книге и будет помнить меня всю жизнь! А я — его. Как же иначе?

Ну, и так далее… Я часами могу развивать сюжет. Главное, чтоб никого рядом не было, а то я бормочу, и люди пугаются. Думают, что я сумасшедшая. А я — нет. Я просто так играю. И мне хорошо.

И вся улица Качалова мне очень нравится. Кроме того углового дома за забором.

Когда Женечка уходит из дома, тети ей всегда говорят: по этой стороне не ходи. И близко к тротуару не ходи.

— Но теперь-то уже можно, теперь не страшно, — возражает Женечка.

— Все равно не ходи. Кто их там знает. Не ходи!

— Ладно, не пойду.

У Женечки золотой характер, она никогда не спорит. Это все говорят.

Все равно, хоть Женечка и обещает не ходить мимо того дома, ей напоминают об этом каждый раз.

— А что в том доме? Почему страшно? Кто там живет? — волнуюсь я.

— Жил. Сейчас не живет. Жил очень страшный человек. Берия.

— А что он делал?

— Много чего плохого.

— А почему Женечке нельзя там ходить?

— Потому что он затаскивал школьниц в машину, привозил в этот дом… А потом их уже больше никто никогда не видел.

Я очень пугаюсь.

— А где он сейчас? Он точно там не живет?

— Расстреляли его. Но дом-то остался. И мало ли кто в нем…

Теперь понятно. Женечке точно нельзя там ходить! Я теперь тоже стану ей напоминать.

Мало ли что!

Летом мы живем все вместе на даче. Взрослые собираются в саду за деревянным столом и говорят, говорят. Только и слышно:

— Культ личности, культ личности!

Я интересуюсь: что такое «культ личности».

— А это когда обычный человек делает так, что его начинают почитать, как божество.

— А Бога нет, — подхватываю я.

С этим-то все ясно! Это нам все время повторяют в детском саду.

— Главное: человек не должен допускать, чтобы ему, как богу, поклонялись.

— А кто это допустил?

— Кто допустил, тот допустил. Тебе еще рано, иди по травке побегай, — уклоняются тети от честного ответа.

Я оскорбленно отхожу, но постепенно, кругами, приближаюсь к занятым беседой взрослым. Они увлеклись, не замечают меня.

Рассказывают теперь про каких-то людей, которые вернулись из тюрьмы. Кто-то из них рассказал про то, как его пытали.

— Китайские пытки и то меркнут, — слышу я странные фразы.

Изо всех сил креплюсь, чтобы не спросить, что такое китайские пытки. Прогонят.

— …Сутками стоял в каменном мешке, ни повернуться, ни сесть… Счет времени потерял… Вышел — смотрят, а он весь седой…

Я не выдерживаю:

— «В тюрьме он за правду страдал»? — спрашиваю отчаянно.

Я уверена, что не ошиблась в своей догадке. Вот, о чем мы пели эту песню с Танюсей!

— Сменим тему, — предлагает Стелла собеседникам. — У маленького ребенка очень большие уши.

Я хватаюсь за свои уши. Вдруг у меня как у Карлика-Носа они выросли, а я и не заметила?

Нормальные, обычные уши.

— У меня не большие уши! — обижаюсь я.

Все смеются. Заводят разговор про другое. Идут чай ставить…

…В шестом классе мы изучали Историю Средних веков. Мракобесие, Инквизиция, охота на ведьм, пытки… Я вспомнила совершенно отчетливо рассказы о пытках, которые услышала тогда на даче. Пожалуй, Средние века недотягивали по изощренности… Хотя их опыт явно пригодился нащим палачам…

Мне только исполнилось шесть лет. Каждое воскресенье мы с утра едем на троллейбусе на Кудринскую: выходной день положено семье собираться вместе.

На время обеда стол, в будние дни стоящий у стены, отодвигается, застилается красивой скатертью. Тетя Аня расставляет праздничную посуду. Я люблю ей помогать.

Иногда на Кудринскую даже гости приходят.

— Воскресный обед надо разделять с гостями, — говорят тети. — В тесноте, да не в обиде.

И правда — никто не обижается. Все едят, хвалят угощение, разговаривают о взрослых делах. Я очень люблю взрослые разговоры. И очень люблю гостей. Я убеждена, что понимаю все, что напрасно тети делают большие глаза, скашивают их в мою сторону и говорят:

— Только не при ребенке!

Скорее бы вырасти!

Один разговор я запомнила на всю жизнь. В то воскресенье отмечали мой день рождения. Я родилась 20 октября, но в будние дни праздник устроить не получилось бы никак. Значит, отмечался любой день рождения в воскресенье, которое следовало за датой. На мой и на Женечкин день рождения тетя Аня всегда пекла очень вкусный и красивый пирог с буквами из теста. В тот год надпись на пироге гласила: «Гале 6 лет». Я переживала, что день рождения отмечается в другой день, не двадцатого. И Анечка придумала утешение:

— Это почти твой день: у твоего числа на конце ноль, а сегодня на конце как будто два ноля, ведь цифра восемь похожа на два нолика, поставленные друг на друга.

Мне очень понравилось такое объяснение. И, конечно, сравнение восьмерки с двумя ноликами запомнилось на всю оставшуюся жизнь.

Стало быть, гости собрались 28 октября 1956 года.

Пришли только взрослые. Пообедали, попили чаю с моим деньрожденным пирогом. Принялись разговаривать. Я слушала с глубоким интересом.

Беседа шла особенная. Что-то произошло крайне важное. Уж очень серьезные лица были у гостей. И повторялось страшное слово, значение которого я точно не понимала:

— Резня! Резня!

Я конечно же знала слово «резать». Резать можно бумагу — ножницами… Например…