Книга теней - Евгений Клюев

Марк Теренций Варрон (будем называть его по последнему имени, хотя на протяжении сложной и противоречивой судьбы своей он успел сменить несколько имен), ворон, принадлежал к древнему и знатному роду придворных птиц. Родился он в 1749 году в Пруссии, во времена славного царствования Фридриха II, Великого, причем родился прямо под сводами дворца Его Величества.

Вскоре Марк Теренций Варрон был замечен при дворе. Его трудно было не заметить: он принадлежал к чрезвычайно редкой по тем, да и по нынешним, временам породе голубых воронов, о которых (в отличие от белых) по причине крайней их нераспространенности нет даже пословиц. Марк Теренций Варрон был замечен не кем-нибудь, а самим высокородным отпрыском Фридриха II, Великого, - тоже Фридрихом, и тоже II, но Прусским (т.е. не Великим), которому только что исполнилось пять лет.

- Дай! - просто сказал отпрыск, показывая на маленького голубого ворона. Между тем временем, когда он сказал "дай", и тем, когда ему сказали "нате", прошло два дня и одна ночь: за это время трем офицерам отрубили головы и человек пятнадцать прислуги лишилось мест по разным причинам.

Так Марк Теренций Варрон стал собственностью Фридриха-младшсго, о чем отныне свидетельствовало тоненькое золотое колечко с монограммой отпрыска, надетое на лапку ворона, и прикованная к нему золотая же цепочка: ее длина определяла расстояние, на которое Марку Теренцию Варрону позволялось удаляться от Фридриха II Прусского. Расстояние было не таким уж маленьким: золота в Пруссии не жалели, особенно на все, что с легкой руки Фридриха II, Великого, квалифицировалось как поведение "auf seine Facon".

Изредка Марку Теренцию Варрону разрешалось полетать свободно, но только в пределах зала. Ворон не относился к своему заточению трагически, поскольку о том, что это было заточение, не знал: "дай!" прозвучало вскоре после его появления на свет и он полагал его для себя естественным. Более того, Марк Теренций Варрон понимал, что состоит на государственной службе, и вел себя соответственно.

Надо сказать, фортуна сделала его своим избранником не за одну только редкостную окраску, в нем были оценены и другие качества. Прежде всего - уникальная способность к языкам и не менее уникальная способность к подражанию разным голосам. Говорить Марк Теренций Варрон начал сразу, причем без всякого насилия извне - по велению, так сказать, сердца. "Автодидакт", - сказал о нем Фридрих II, Великий, и был прав. На освоение немецкого языка ушло не так много времени: лексикон Марка Теренция Варрона состоял в основе своей из слов, выражавших, по характеристике К.Маркса (данной, правда, применительно ко всему режиму Фридриха II, Великого), "…смесь деспотизма, бюрократизма и феодализма…" - увы! Не повезло, явно не повезло ворону с выпавшим на его долю периодом истории…

Дальше - больше: ворон заговорил по-французски, отражая тем самым интересы прусской монархии. Первым французским словом, которое произнес Марк Теренций Варрон и которое кое-кого при дворе Фридриха II, Великого, насторожило и обескуражило (не без оснований, как выяснилось впоследствии), было диковатое для политической ситуации первой половины 50-х годов слово "opposition". Где уж ворон его подхватил, оставалось загадкой. Некоторое время слово это веселило недальновидных политиков, но вскорости стало раздражать их - причем все сильней и сильней. К самому же Марку Теренцию Варрону, вопреки его ожиданиям, относились, однако, все лучше и лучше. Конечно, ворон понять этого не мог: откуда бы ему, в самом деле, знать, что он давным-давно уже считался доносчиком, подхватывая слова, которые посторонним слышать не полагалось, да еще давая точную паспортизацию каждого слова… он ведь перенимал слово вместе с особенностями голоса и интонации! К этому времени Марк Теренций Варрон беспрепятственно летал уже по всему дворцу и даже вылетал на улицу: золотую цепочку сняли с него, поскольку он и так аккуратно возвращался в покои кронпринца, когда уставал подслушивать и подглядывать. Теперь лапку ворона украшало лишь золотое кольцо с монограммой.

Неизвестно почему к исходу первой половины 50-х годов, а точнее, в самом начале 1756-го, Фридрихом II, Великим, был выдворен из страны французский посланник вместе со всеми сопровождавшими его лицами и вместе со всеми пожитками. Посланник увез из дворца какую-то скрученную в трубочку бумагу, скрепленную сургучом и предназначенную, кажется, королю Франции, что, по свидетельству очевидцев, и объясняло мрачность лица французского посланника, а также лиц сопровождавших-его-лиц. Инцидент был осмыслен позднее, когда (всего лишь через несколько месяцев) стало известно о союзе, заключенном против Пруссии Францией, Россией, Австрией, Швецией и некоторыми немецкими государствами. Фридриха II, Великого, приветствовали при дворе как провидца.

Между тем лексикон Марка Теренция Варрона постоянно пополнялся. В прямой связи с его пополнением (об этом уже поговаривал двор) находились отставки считавшихся преданными Его Величеству государственных деятелей и назначения на их должности новых лиц, малоизвестных придворным кругам. Фавориты и фаворитки вспыхивали на небосклоне Его Высочайшей Милости как кометы, но - в отличие от комет - через миг не оставляли даже светящегося следа. Цинизм и вероломство монарха обсуждались в открытую.

А Марк Теренций Варрон болтал без умолку - и, будучи в очень незначительной мере способным к диалогу, выдавал восхитительные образцы речи монологической. Ловкие придворные научились по болтовне его узнавать, откуда ветер дует - наиболее же предприимчивые из них исхитрялись играть на способностях Марка Теренция Варрона к языкам и копированию речи: отныне они молились на ворона, как бы невзначай, но очень громко и по многу раз в день произнося при нем фразы, которые - дойди они до нужных ушей - могли круто изменить судьбы их авторов. Марк Теренций Варрон удостаивался почестей языческих божеств, а при прусском дворе никогда не процветали так двуличие и лицемерие. Искусство интриги было доведено до совершенства. Двор превратился в балаган. Головы летели, как листья в октябре. Обозы иностранных посланников курсировали туда-сюда с регулярностью сегодняшних рейсовых автобусов. Марк Теренций Варрон говорил уже на двенадцати языках…

К нему приставили телохранителя, денно и нощно оберегавшего его от покушений. Ворон участвовал во всех приемах, раутах, официальных и интимных обедах короля и его светлейших домочадцев. Домочадцы боялись друг друга и общались преимущественно жестами. К пластическому искусству Марк Теренций Варрон был неспособен.

Вот как обстояли дела до тех пор, пока за пределами Пруссии не начали ходить слухи о том, что прусский король за неимением собственной головы пользуется вороньей, а однажды на каком-то балу (всего-навсего в Баварии) никому не известный барон Кнорре скаламбурил во всеуслышание: "Так мы с легкой руки Пруссии всю Европу провороним". Каламбур расползся быстро. Между тем Его Королевскому Забиячеству совсем не улыбалось, чтобы всякий барон острил по его поводу, и, вынашивая в сердце своем планы войны за Баварское наследство, Фридрих II, Великий, через кого-то передал пресловутого ворона труппе бродячих артистов…