Правда о любви - Стефани Лоуренс

– Ад и проклятие! Ну и попали мы в переплет! – воскликнул Барнаби. – Неужели ты способен на такое: изобразить ее невиновность?

– Да, только не спрашивай, каким именно приемом, – бросил Джерард. Он встал раньше приятеля, и сейчас приходилось дожидаться, пока тот оденется. – Это не настолько определенное качество, которое проявляется в отсутствие других, которые скрывают или чернят человека, как, например, злоба и вина. В этом случае, учитывая воздействие убийства на Жаклин, придется выражать все черты ее характера, уравновесив самые различные элементы так, чтобы всем стало ясно, каких качеств в ней нет и никогда не было.

– Того зла, которое побуждает совершить убийство матери?

– Совершенно верно.

Наблюдая, как Барнаби сует в карманы различные мелочи, которые всегда носил с собой, не те, что обычно требуются джентльменам, как, например, носовой платок, часы и кошелек, а карандаш, альбом, бечевку и перочинный нож, Джерард покачал головой и встал.

– В создавшихся обстоятельствах я хотел бы начать портрет прямо сейчас. Чем раньше я схвачу суть дела, пойму, как показать все необходимое, и решу, какие способы для этого требуются, тем лучше для всех.

Тем скорее Жаклин освободится от подозрений. И тем скорее освободится он. Хотя ... так ли уж он стремится к свободе?

Они направились к выходу, но Барнаби неожиданно приостановился и серьезно спросил:

– Значит ... теперь ты обречен писать портрет и благодаря этому начать поиски истинного убийцы?

– Да. Ты же и сам это знаешь. Почему же спрашиваешь?

Они зашагали по коридору. Барнаби долго молчал, прежде чем ответить без тени обычной беспечности:

– Потому что, дорогой мальчик, если такова твоя цель, значит, я действительно понадоблюсь тебе. Нужно же кому-то охранять тебя со спины.

Они добрались до лестницы; шум внизу привлек их внимание. Жаклин, не ведая, что за ней наблюдают, пересекла вестибюль, направляясь к утренней столовой. Они тоже стали спускаться.

– И, разумеется, – продолжал Барнаби, – кто-то должен охранять и прелестную мисс Трегоннинг.

Джерард мгновенно распознал издевку, но, даже понимая, что не должен реагировать, все же услышал собственный голос, слишком решительный для обычной дружеской перепалки:

– Это можешь предоставить мне.

– Я так и думал, – негромко фыркнул Барнаби.

Однако когда они спустились вниз, Барнаби уставился на друга с серьезным видом и сказал:

– Кроме шуток, старина, нам нужно быть настороже. Я еще не узнал ничего существенного, но слышал больше чем достаточно, чтобы убедиться: в этом доме творится нечто очень странное.

Он хотел начать сеансы немедленно, но ...

– Мне ужасно жаль, – смущенно пробормотала Жаклин. – Вчера вечером Джайлз Треуоррен пригласил меня и еще нескольких человек прогуляться верхом до Сент-Джаста. Я обещала встретиться с ним у ворот.

Судя по выражению глаз, она действительно жалела, что приняла предложение Джайлза, тем более что обещала Джерарду сделать все в обмен на согласие писать ее портрет. Поэтому он решительно отказался от намерения закатить истерику, как приличествует творческой натуре, и настоять, чтобы она провела с ним день в прогулках по дому и садам, где сможет запечатлеть ее в первых карандашных набросках. Сколько еще их будет, прежде чем он поймет, что нашел нужный фон, нужную позу и, что важнее всего, необходимое выражение лица для портрета, который намеревался создать ...

В нем так и бурлили энтузиазм и энергия. Преданность задаче была абсолютной. Сейчас он был уверен, что портрет Жаклин намного превзойдет портреты близнецов и станет его лучшей работой. Его пальцы не просто чесались: кончики почти горели от желания поскорее схватить карандаш и бумагу и провести первую линию.

– Надеюсь, вы не возражаете?

Зеленовато-карие глаза отражали неподдельную искренность.

Джерард тихо вздохнул.

– Может быть, вы позволите мне и мистеру Адеру сопровождать вас?

Девушка с облегчением улыбнулась:

– О, это было бы чудесно! Вы еще не видели здешних мест, а Сент-Джаст – ближайший от нас город.

Барнаби тоже обрадовался прогулке, вернее, возможности познакомиться с местными жителями и узнать о здешних тайнах все, что только возможно.

После завтрака все трое встретились на террасе и направились к конюшням.

Жаклин оказалась прекрасной наездницей, по крайней мере, Джерард именно так и посчитал, судя по гнедой кобылке, которая ждала ее у деревянной колоды, на которую обычно вставали дамы, чтобы сесть в седло.

Вскочив на резвого гнедого мерина, выбранного для него конюхом, Джерард натянул поводья. Жаклин тем временем дала лошадке порезвиться, прежде чем усмирить ее твердой рукой.

Как только Барнаби поближе познакомился со своим вороным жеребцом, они поскакали вперед. Жаклин показывала дорогу. Она почти сразу же свернула с подъездной аллеи на заросшую травой тропу между зелеными полями. Джерард успел поймать смеющийся взгляд, брошенный ему через плечо, перед тем как Жаклин коснулась каблуками боков кобылы и полетела вперед. Он инстинктивно, не задумываясь, последовал ее примеру. Барнаби, в первый момент растерявшийся, тоже пришпорил жеребца. Они мчались по рыхлой земле, превращая легкий бриз в буйный, свистевший в ушах и трепавший волосы ветер.

Вот так, неуклонно взбираясь в гору, они выбрались из долины, в которой стоял Хеллбор-Холл. Оказавшись на вершине, Жаклин натянула поводья; кобылка приплясывала, готовая скакать дальше.

Девушка снова оглянулась. Джерард догнал ее и успел остановиться рядом. Барнаби немного запоздал, зато первым обратил внимание на открывавшийся сверху вид.

– Вот это да! – ахнул он.

Джерард повернулся и ничего не сказал, но, увидев его лицо, Жаклин улыбнулась. Он явно лишился дара речи. В этот момент было ясно, что перед ними истинный художник. Способность таланта целиком завладевать им была очевидна. Он не шевелился, завороженный великолепной панорамой, открывавшейся от Каррик-Роудз до Фалмута и морского побережья.

– Да-а-а-а, – протянул Барнаби. – Вот уж не скажешь, что в Корнуолле нет живописных пейзажей.

– Не скажешь, – согласилась Жаклин и принялась расспрашивать о природе его родины. Барнаби уже успел рассказать, что родился и вырос в Суффолке.

– Там все куда обыденнее – множество ветряных мельниц, полей и лугов. Но ничего подобного этому, – пожал плечами Барнаби и, взглянув на все еще безмолвного Джерарда, не сводившего глаз с искрящейся на солнце воды, обратился к Жаклин: – Попробуйте допросить его о ландшафтах его графства: может, хотя бы это снимет чары.

– Я се слышу, – пробормотал Джерард.

– Да, но ничего не видишь. Кроме пейзажа, разумеется, – съязвил Барнаби, показывая вниз, где собралась компания всадников – Они ждут нас?