Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский - Юлия Андреева

– Герцогиня Ангальт-Цербстская знакома мне, и только. Полагаю, у вас на всех есть исчерпывающая информация, так вот прочтите, там должно быть записано, что в период с 1722 по 1726 годы я находился в Париже, где состоял секретарем при русском после. Ничего удивительного, что я был представлен Ее Высочеству и пользовался ее милостями.

– Пользовались, значит? – Ушаков казался довольным. – Говорите по чести, Бецкой, или вас принудят. Степан!

В следующее мгновение из-за незаметной ширмы за спиной гостя возникли два молодых человека – Степан Шешковский и Антон Синявский. Встав за спинкой кресла Бецкого, Степан набросил ему на шею железный хомутик, и тут же Синявский навалился на жертву, мешая скинуть петлю. Богато украшенный розовой пудрой паричок свалился с головы Бецкого, на долю секунды оставив в воздухе пыльное облачко.

– Вот и ты под судом, признавайся, паршивец, хорошо тебе было с герцогиней? Да не вздумай изворачиваться, за тобой давно следят, и слуга твой мне обо всем докладывал. Доказательств изобильно. Так что факт прелюбодеяния давно доказан.

Бецкой попытался вывернуться, пнув Синявского по коленке, но следователь тут же со всей силой ответил, ударив Ивана Ивановича под дых.

– Думаешь, геройство тебе зачтется? Не желаешь признаваться в старом грехе? Твое дело. Тогда признайся в новом: фрейлина Мария Яковлевна Долгорукая, подружка Лопухиной, с тобой для чего встречалась? Письмо от безъязыкой передавала? Это уже посерьезнее давней интрижки с немкой.

– Ничего она мне не передавала, так, фантами обменивались. Пустите меня, задушите ведь! – хрипел Бецкой.

– Что же, поверим тебе, раз дело такое. Ты не помнишь, Степочка, а не Машка ли Долгорукая забирала платья перед тем самым карнавалом? Как считаешь, если Лопухина знала, что не поспеет к открытию карнавала, и просила подружку забрать платья, должна была она сказать ей, о каких именно нарядах идет речь?

– А как по-другому?! – ответил за приятеля Синявский.

– Не знаю, про Долгорукую ничего не знаю. Пощадите, – извивался, точно червяк на рыболовном крючке, Бецкой.

– Про Долгорукую не знаешь, а про Иоганну? Ну, паршивец, отвечай, крутил амуры с герцогиней?

– Ну, было. Пустите. Дело-то давнее. Герцогиня – женщина видная, страстная, а муж ее ни рыба ни мясо, что не крутить-то?

– Собственно, мне интересно одно, Фредерика твоя дочь?

– Да как же это возможно, когда по срокам совершенно не подходит?! – выдавил из себя Бецкой.

– Скажешь, что позже вы уже с ней не встречались? – Ушаков торжествовал.

– Встречались, но только… да откуда мне знать? Пощадите! Кто бы мне сказал?! Да если бы даже и моя, неужели герцогиня доверила бы мне такую информацию? Большинство мужчин надежны до первого кабака, а там язык развяжется и…

– Точно ли не знаешь? А вот Бестужев удивляется, как это, приехав в Россию с самыми общими фразами приветствия, она в неделю столько выучила, что уже практически говорит. С ошибками, конечно, но ведь понять можно. Не иначе как русская кровь в ней сказывается.

– Не знаю, не ведаю! Господом Богом клянусь! Андрей Ивано… – Бецкой задохнулся и вдруг, перестав сопротивляться, обмяк в руках своих палачей.

– Обрызгайте его водой, что ли, – сменил гнев на милость Ушаков. – Да не все ведро, что ты, Антошка, рехнулся? На дворе зима, не ровен час, занедужит ценный свидетель, потом хлопот не оберешься. Ну вот, так-то лучше. Ну что, не придушили вас мои стервятники? Им палец в рот не клади – по локоть откусят.

Бецкой медленно приходил в себя.

– А вы, Иван Иванович, на меня не серчайте, в нашем деле все доподлинно проверять приходится. Так что не взыщите, а лучше запомните эти две рожи. Потому как Степан Иванович работает сейчас на Разумовского, пусть и по другому делу, но, возможно, будет совмещать. И Антон Антонович ищет пропавшую фрейлину. Впрочем, возможно, что уже и нашел, а значит, также кину его на вашу, – Ушаков смерил Бецкого долгим взглядом, – на вашу «шелковую розу» кину. Так что вы уж признайте их в следующую встречу и любую помощь, какая только будет потребна им, оказывайте. И еще одно.

Бецкого пробирал холод, ноги тряслись, во рту пересохло.

– Помните, где вы с каретой Разумовского повстречались? – Ушаков напялил на голову гостю парик и треуголку. – Недалеко от того места дом стоит одинокий, местного знахаря и, говорят, волшебника. – По тому, как вздохнул Бецкой, Ушаков догадался, что тот был осведомлен, куда со своим фаворитом ездила государыня. – Так вот, вы же у нас лицо в некоторой степени заинтересованное, – Ушаков ободряюще подмигнул своей жертве, – встретитесь с герцогиней и подскажите ей это местечко. Ясное ведь дело, для чего дочка ее Елизавете Петровне понадобилась, чтобы деток здоровых рожала, чтобы род не прервался. Не будет наследника – начнется смута. Пойдет народ шуметь, так любой генерал, что к трону ближе, занять его попытается. Пусть герцогиня погадает о наследнике. Родит Фредерика нам будущего царя или нет. Потому как ежели нет, здесь ее в лучшем случае ждет монастырь. К чему герцогине или, скажем, отцу Фредерики, как его, Христиану Августу, язык сломаешь, право, дочь терять? Пусть все взвесят, просчитают. А ежели Иоганна о деньгах заговорит, колдун-то берет немало, скажешь, что сам заплатишь, потому как для нее ничего не жалко… ну, или что-нибудь в том же духе. Да не пужайся так, вот они, денежки-то, здесь на один вопрос как раз и хватит. – Он положил перед Бецким увесистый кошель. – Проводишь, но чтобы рядом сидел, все видел, слышал, а после мне доложил. Твоя Фредерика или Христиана Августа мне, признаться, без разницы, за державу обидно, коли бесплодной окажется.

Закончив разговор с Ушаковым, Бецкой покинул крепость. Поспешивший проводить гостя до кареты, запряженной восемью неаполитанскими конями, которую Разумовский, в виде особого отличия, предоставил своему посланнику, Антон Синявский распахнул перед ним дверь, напомнив, что сегодня во дворце Алексея Григорьевича бал, где будет герцогиня и куда обязан прибыть Иван Иванович. – В голубом или зеленом, под цвет дворца, – ласково напомнил следователь, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Солнечный, почти что весенний день обещался быть замечательным.

– ИОГАННА ВСТРЕЧАЛАСЬ С кем-нибудь? – на этот раз Елизавета Петровна принимала Шувалова перед балом, одна из фрейлин украшала ее прическу жемчугом.

– С прусским посланником Мардефельдом имела два разговора, один нам удалось записать, второй, увы, во время прогулки, – Шувалов развел руками.

– Вкратце перескажи, не хочу перед танцами глаза трудить.

– Барон передал герцогине три тысячи талеров, напомнив, что она обязана сообщать обо всем, что видит и слышит при дворе, и та просила передать Его Величеству, – Шувалов пошуршал бумагой, ища нужный абзац, – «передайте Его Величеству, что я его преданная слуга».