История груди - Мэрилин Ялом

Между XIV веком, когда итальянская Мадонна явила свету миниатюрную грудь как символ божественного кормления, и XVI веком, с его изобилием голых грудей в живописи и поэзии, в Европе произошла радикальная социальная и культурная революция. Старые религиозные взгляды на мир уступили место светскому обращению, на которое влияли новые политические, экономические и географические реалии. Грудь стала еще одним предметом, который завоевали предприимчивые мужчины; еще одним предметом, который следовало вырвать из рук священников и проповедников, не говоря уже о самих женщинах и младенцах. Короли, придворные, художники, поэты считали, что у них есть право на грудь. В определенном смысле каждый считал себя ее владельцем. Женские груди, лишенные прежних религиозных ассоциаций, стали явной эмблемой мужского желания. Жест собственника, когда рука мужчины на груди женщины, — распространенный сюжет в искусстве эпохи Возрождения, — говорит нам о том, что мужчины действительно верили в то, что грудь принадлежит им по праву.

В аллегорических картинах, посвященных пяти чувствам, стандартной для всей Европы практикой было изображать осязание в виде мужской руки, лежащей на женской груди.

Немецкие художники при изображении гетеросексуальной пары часто писали старого мужчину и молодую женщину. Его рука была у нее на груди, а ее рука — в его кошельке (илл. 33). Такие работы добавляли моральный посыл в эротическое искусство, в равной степени осуждая и его похоть, и ее продажность.[133] Французские и итальянские картины изобиловали нагими богинями и нимфами, которых ласкали боги и купидоны: любой участок тела выше талии не нарушал принятых норм приличия. (Существовал еще и рынок порнографии, для которой не существовало никаких телесных границ.)

То, что мужчина кладет руку на грудь женщины в знак владения и превосходства, не расходится с традиционным христианским постулатом, согласно которому женам следует целиком и полностью подчиняться мужу. И такое положение обычно считалось «законом природы»[134]. Историк Джоан Келли Гэдол (Joan Kelly Gadol), на основании многочисленных итальянских источников, считает, что в эпоху Возрождения женщины потеряли почву под ногами. Дело в том, что, хотя их красота и внушала любовь, «любовником, то есть действующим лицом, был мужчина»[135]. Но французские и английские источники показывают не столь негативную реальность. Мы не можем утверждать, что женщины всегда были пассивны в интимных отношениях, ведь мы никогда не узнаем, что происходило за закрытыми дверями спален. Учитывая восхитительное эротическое удовольствие, которое женщина может испытать при стимуляции грудей и сосков, весьма вероятно предположить, что, как и сейчас, многим женщинам нравились прикосновения к груди и они могли поощрять «ее исследование» в браке или без брака.

33. Ханс Балдунг Грин. «Старик и молодая женщина». 1507. Старик с гордостью кладет руку на грудь молодой женщины, а она тем временем запускает руку в его кошелек.

Если говорить о публичных проявлениях, то существовали немногие избранные женщины, умевшие извлекать выгоду из магнетической силы, которая исходила от их тел. Они становились центром придворной жизни и действовали за кулисами политической жизни. Их груди были символом власти, как и в наши дни во многих западных странах. Парадокс, но, если мы готовы верить поэтам, женщины, особенно англичанки, должны были вдохновлять мужчин красотой своего тела, при этом убедив их в том, что по-настоящему имеет значение только их душа. Судя по всему, совсем не просто было увлекать и отталкивать в нужных дозах или, говоря языком груди, открывать и прикрывать ровно столько, сколько нужно[136]. Определенно Джоан Келли Гэдол права, когда утверждает, что эпоха Возрождения была разной для женщин и для мужчин. И вполне возможно, что женщины утратили ту власть, которую давала им средневековая рыцарская любовь. Но у нас нет никаких оснований считать, что они были беспомощны перед мужским желанием: могли решать, будут они заниматься любовью или нет и с кем.

С конца эпохи Средневековья культ эротической груди не покидал западную цивилизацию. Серьезные изменения касались лишь идеальных объема, формы или функции. Средневековые художники и поэты отдавали предпочтение маленьким грудям, высоко расположенным над округлым животом, предполагающим беременность его обладательницы. Французы сохранили интерес к маленькой груди и стройному удлиненному телу до конца XVI века. Итальянцы, когда эпоха Возрождения была в самом расцвете, предпочитали более широкую грудь и более полные бедра и ягодицы. Мужчины Елизаветинской эпохи как будто меньше интересовались размером груди. Их более прельщали вкусовые удовольствия. Груди сравнивали с яблоками, сливками, молоком и плодоносящими садами.

В целом в эпоху Возрождения мужчины отдавали предпочтение более пышной груди. Маленькие «подростковые» грудки позднего Средневековья спустя пятьсот лет уступили место грудям Джейн Рассел в 50-х, Кэрол Дода в 70-х и Синди Кроуфорд в 90-х годах. Женщины, стремящиеся эксплуатировать этот мужской идеал, увеличивали грудь с помощью специальных бюстгальтеров и силиконовых имплантатов. Из-за последних грудь часто переставала быть эрогенной зоной, а именно это всегда определяло ее сексуальную ценность.

История убеждает, что эротизация груди была преимущественно мужским делом. Однако если бы история основывалась на письменных свидетельствах самих женщин, выглядела бы она совершенно иначе. Но подобные записи практически не существовали до относительно недавнего времени. В эпоху Возрождения сложились некоторые обычаи, которые не исчезли из западной цивилизации. В графическом искусстве и в литературе груди должны были доставлять удовольствие мужчине — зрителю или читателю, и возбуждать его, а не женщину. Когда груди стали слишком эротизированными, их сексуальное значение стало заслонять их материнские функции. Борьба за восстановление «кормящего» статуса груди велась через регулярные промежутки времени на протяжении всех следующих веков. Вели ее отдельные личности или группы людей, противостоящие абсолютной власти сексуализированной груди.

Нидерланды в XVII веке отличались, по удачному выражению Саймона Шэмы (Simon Schama), «слишком богатым выбором»[137]. Освободившись наконец от ярма испанского владычества и образовав в 1581 году республику, новая нация быстро достигла такого уровня процветания, который удивил даже самих голландцев. Юная страна — демократическое исключение среди соперничающих монархий, таких как Франция, Англия и Испания — очень скоро прославилась успешной торговлей, прогрессом в области медицины, политической свободой, религиозной терпимостью, расцветом культуры и тем, чем хвалились сами голландцы: чистотой и бережливостью. Это было золотое время Голландии, что не могло не сказаться на процветавшей в это время культуре груди.